– Ваше Величество видели Байрона в Лондоне в 1814 году? – спросил Жуковский.
– Мне его показали в парке; он сидел на скамье. Он поразил меня своей красотой, особенно своими глазами, лбом и ртом. Я прошел мимо скамьи, он встал и поклонился мне. Затем я видел, как он пошел, ужасно хромая, но он был так хорошо сложен, за исключением хромой ноги, что, даже прихрамывая, не был неграциозен. Говорят, он очень страдал от этой ноги. Байрон ненавидел регента, а так как этот принц внушал и мне такое же отвращение, как и моему брату, то Байрон стал мне еще симпатичнее, хотя я и не одобрял его образа жизни. Но и все общество того времени не заслуживало одобрения. Регент не любил никого, даже дочь.
– Расскажите им про тот вечер, когда у вашей сестры говорили о «Вертере», – сказала Императрица.
Государь улыбнулся и согласился.
– Я вижу, что это интересует Вечную Принцессу Жуковского, – сказал он. – Гёте спросил меня, что я думаю о «Страданиях Вертера» и о самом Вертере. Признаюсь, это меня смутило немного. Как в мои года высказать Гёте мнение о его книге! Но он настаивал, и я сказал, что Вертер показался мне слабохарактерным человеком, мнящим себя сильным, и что, может быть, Шарлотта была бы несчастна с ним, потому что она была женщина, желавшая и уважать, и любить в одно и то же время, и это чувство облагораживало ее. Представьте, что Гёте был очень доволен моим ответом. Он рассказал нам, что в Ветцларе он знал всех действующих лиц этого романа, что Вертер – это некий Жерузалем, судя по имени, должно быть, еврей; он познакомился с ним в маленьком городке. Шарлотта была дочерью некого господина Буффа. Она имела большой успех в Ветцларе, все за ней ухаживали, не исключая и Гёте. Сестра говорила мне, что он в совершенстве описал жизнь немецких буржуа того времени; в Германии и до сих пор живут с той же патриархальной простотой. Я сказал Гёте, что меня именно очень заинтересовало описание этого общества. Сестра сказала мне также, что Гёте был влюблен в Шарлотту, но уступил ее своему другу Кестнеру, бывшему тогда уже ее женихом, а сам уехал во Франкфурт, потому что не хотел жениться на Шарлотте. Иные думают, что Жерузалем лишил себя жизни от любви к m-me Кестнер, а иные, что от любви к другой даме. Это был слабый, романтичный характер; он заинтересовал Гёте как тип. Гёте с самых молодых лет был так наблюдателен, что ничто не ускользало от него. Мне нравится больше всего в его романе описание характеров, даже наименее поэтических, и описание жизни немецкого общества. Гёте говорил при мне, что он никогда не думал выставлять самоубийство интересным и что он считает самоубийство малодушием. Я был совершенно согласен с ним. Не его вина, если Вертеру подражали и если были настолько сентиментальны и романтичны. Он именно дал в Шарлотте тип женщины с сердцем и нисколько не романтичной, тип добродетельной женщины не только доброй и благородной, но вместе с тем очень остроумной и веселой; она остается верна своему жениху и вообще гораздо выше Вертера.
– Говорят,