– Что происходит в Даксфорде? Там все так же умирают люди?
Я с трудом нашелся что ответить.
– Правительство занимается проблемой трущоб.
– Плохо занимается…
– Сейчас же замолчи, – приказал я ей.
Она посмотрела на меня исподлобья и отвернулась. Испугавшись, я заперся в кабинете и позвонил Шерману. На экране появилось его узкое лицо.
– Я просил вас стереть все воспоминания, – сказал я.
– Что-то не так?
– При жизни Вера занималась проблемами экологии в Даксфорде. А сейчас ее биос волнует то, что там умирают люди.
– Ну, это волнует всех порядочных людей. Вы же хотели, чтобы ваша подруга стала человеком?
Я промолчал, мне не понравился сарказм в его голосе.
– Она могла увидеть это в новостях, – Шерман открыл банку с энергетиком.
– Я не смотрю новости, мне хватает этого говна на работе.
В тот первый раз Шерману удалось успокоить меня. Да, возможно, что это было совпадением, и Вера узнала про Даксфорд откуда-нибудь еще. Но с того момента я стал очень внимательным. Теперь мне казалось, что она осмысленно слушает музыку, оценивающе смотрит на мир вокруг себя, и все время о чем-то думает. Каждый раз, когда я возвращался с работы я видел, что она заходила в сеть. Но было бы бессмысленно закрыть от нее всю внешнюю информацию, ведь я хотел чтобы она стала моей Верой, которая всегда была в курсе происходящего. Я видел как менялась моя био-подруга, и не скажу что эта трансформация всегда радовала меня. Однажды, когда мы занимались любовью, она закрыла глаза и волна отвращения пробежала по ее лицу. Сначала я пытался успокоить себя тем, что возможно, случилось сокращение волокон под лицевым материалом. Но потом, не мог отвязаться от мысли, что все таки, это была настоящая, нелестная для меня реакция.
Спустя неделю после моего разговора с Шерманом, Вера поставила кофейник на стол и спросила :
– Помнишь, что ты сказал мне той ночью, перед вылетом?
Я напрягся, руки мои похолодели.
– Нет.
– Ты сказал мне : Давай, не будем ни о чем жалеть…Возможно, теряя друг-друга, мы спасаем человечество. – Я улетала всего на три года, а ты попрощался со мной навсегда? Почему?
В волнении я сбил чашку со стола и пролил горячий кофе на брюки.
– Не смей говорить об этом! Вообще не смей со мной говорить, я запрещаю! – выкрикнул я.
Она отошла к окну и села на подоконник. Ее буравящий взгляд пронизывал меня насквозь.
– Молчи и улыбайся, – приказал я.
Рот ее неприятно растянулся. В этой новой гримасе, к которой ее принудили, было так мало от прежней, радостной улыбки. Я вдруг понял, что очень скоро она перестанет меня слушаться.
Через несколько дней утром, после душа, я нашел в своем бельевом ящике одиннадцать мертвых мышей. Жалкие, скукоженные, они были завернуты в салфетки, пропитанные