Состояние Кириллы Антоновича не улучшилось, а даже наоборот, когда из своей каюты, расположенной рядом с каютой помещика, вышагнула худющая и длинноносая жена бюргера, совершенно счастливая от того, что путешествует пароходом по реке.
Увидев походку Кириллы Антоновича, и исполненное болезненной тоской его лицо, эта немка, кстати, Магда Теофил Эрнест Шенке, заговорила довольно приятным голосом, обращаясь к помещику.
– Уммёглихь! Майн Готт! Зи зеер кранк! Ви понимать мне? Дас ист зеер шлехт! Надо лежать, а не… топ-топ, как ви, понимать? Надо чай с лимон и мокро на голова… это….
– Полотенце?
– Я, я! Полотенце! Их бин сказать стюард про ваш… кранк… э-э… болеть! Идите в каюта унд лежать. Я прислать стюард, хорошо? Их шнелле… ходить.
Указав себе направление движения собственным носом, немка, она же Магда Шенке, унеслась по коридору, обдав Кириллу Антоновича воздушной волной.
– Может статься, что она и права. Попробую прилечь. Возможно ли такое, что это ужасное плавание закончится тогда, когда я ещё буду жив? Не верится, совершеннейшим образом не верится!
Причитая подробным образом, и жалея себя изо всех, оставшихся в его распоряжении, помещичьих сил, Кирилла Антонович проник в свою каюту. Хотя, слово «проник», было выбрано как самое толковое для определения способа попадания в отдельное помещение с кроватью, на которой он приляжет с «мокро на голову» полотенце. До следующей стоянки, большого Волжского города Балаково, оставалось пять часов. Господи, целых пять вечностей!!!
– Битте, э-э… пить! Бальд… скоро порт, вам выйти на… эрде… земля.
Стук в дверь вытащил Кириллу Антоновича из дремотной трясины, в которую он провалился, едва опустил голову на подушку. Не испытывая ни капли облегчения от нахождения на кровати, помещик встал (ладно, оставим слово «встал», хотя явно напрашивается иное словцо), и отворил дверь.
На пороге стояла всё та же немка, цепко держащая за локоть официанта. Тот, в свою очередь, держал в руках поднос, на котором красовался стакан, одетый в красивый подстаканник.
– Да-да-да, выйти на землю. Спасибо, фрау Шенке, спасибо и данке! Любезный, поставь чай на стол. Да, и тебе спасибо!
Довольная собой немка собралась удалиться, пристроившись в кильватере (Господи! Всего ничего на этом пароходе, а уж сколько морских словечек понавыучивал!) у официанта. Однако возня с расстановкой чая на столе, и манипуляция с нарезанием лимона были поняты длинноносой фрау по-своему, и она быстро ретировалась.
– Вот и хорошо, – сказал официант, доставая какой-то порошок из жилетного кармана. —Господин Ляцких, примите немедля, запейте чаем и полежите минут тридцать. Скоро Балаково,