Не осталось сомнений – альвы были великим народом, во всем стремящимся превзойти людей. Септим даже не мог представить себе красоту Пелагиата, столь изысканную и утонченную, рвавшуюся к покровительству над самим Создателем.
Все было соткано из серого песчаника: и дорожки, петляющие из одного конца града в другой, и мосты, превратившиеся в тонкие нити, протянутые от каждой пики башен, и широкие скверы, с четко вырисовывающимися контурами колоннад. Здесь все было окрашено только в два цвета – в черное и белое.
Окна каждого прямоугольного дома круглыми пятнами вырезались на серых стенах. В граде не было ничего, что не имело бы круглую, иль конусовидную форму, и Ольна вдруг поняла, на что был похож Пелагиат – на гнездо термитов, только в тысячекратно увеличенном размере. Бесчисленное число узких башен с острыми пиками вместо крыш устремлялись к самому небу, проходили сквозь него, и растворялись под покровом серых туч. Никто не видел, где они заканчивались, где тот предел, которого они достигали, и достигали ли они предела Создателя.
Ольна зорко оглядела высокую цитадель, возвышавшуюся на утесе. Стены ее были столь тонки и хрупки, что казалось, от одного лишь порыва ветра она обрушиться вниз. Широкие аллеи уходили то резко вниз, то стремительно вверх, отчего кружилась голова. Острые крыши-пики царапали небо своим блеском.
А дальше – море. Там, где проглядывался смутный горизонт, по ту сторону которого вальяжно лежал непроходимый Эвингер длиною в четверть мидгарда, виднелось белое море. Как молоко, как снежные реки, оно бурлило и выливалось на песчаную поверхность. Над морем кричали стаи буревестников, садились на мачты крошечных лодочек и огромных трехмачтовых шхун. Они слегка покачивались на волнах, что ласкали ровный берег, но не вырывались на свободу, радуясь своей, ограниченной берегом, стихии.
Девочка моргнула, не чувствуя высохших глаз. Элин поглядела на побледневшее от восторга лицо малютки и громко засмеялась.
Они вошли через врата, треугольной шапкой накрывающие главную дорогу. Два стражника, высоких альва (они были на две головы выше самого Фелиуса) одетых в златоцветную броню, столь ярко выделяющуюся на фоне всей черно-белой меланхолии, с уважением опустили головы, приветствуя путников. Все четверо ответили кивком.
Вооружены. Два черных меча на поясе блюстителей порядка бросились в глаза. «Выковано прекрасно» – подметила Элин-воительница, знающая толк в оружие.
Фелиус вступил на мощенную дорогу – раздалось мелодичное эхо. Оно шло из всех сторон града, но не сводило с ума, было лишь легким журчанием родников, к которому быстро привыкаешь. Это пели камни, как только подошва сапог касалась их поверхности. Ольна в восторге захлопала в ладоши, начала прыгать по камешкам, каждый из которых напевал свой, особенный мотив.
Им стоило лишь переступить границу Пелагиата, как тот очнулся в своей прелести живых. Град был создан не альвами, а для альвов. Он