– Ну и что? – Лина смотрела на Умника округлившимися глазами.
– Он умер. На следующий день после объявления вендетты он сидел у окна на шестом этаже на Сто шестьдесят третьей улице с винтовкой в лапах и ждал, пока я пройду мимо. Потом он выпал из этого самого окна вместе со своей винтовкой – очень удачно, сразу сломал себе шею и совсем не мучился. Я положил на его могилку четыре синих незабудки. Даже дал немного денежек на похороны.
– Почему он упал?
– Я ему помог, – незатейливо объяснил Умник. – Он действовал как истый японец – сидел у реки и ждал, пока мимо проплывет труп его врага. Собственно говоря, япошкой он и был, звали его Мияваки. А я – не японец, некогда мне ждать, дело страдает. Пришлось решать проблему быстро и без сантиментов.
– И что, полиция тебя не забрала? Как она вообще относится к этой вашей вендетте?
– Я думаю, копы были бы счастливы, если бы все слики объявили друг дружке вендетту и перешлепали друг друга из пушек. Нет сликов – нет проблемы, да? Только так не получится, детка. Лет двадцать пять назад, говорят, здесь шла настоящая война – чуваки палили из стволов на каждом шагу. Говорят… Меня здесь тогда не было. Когда я пришел сюда, все давно устаканилось. Теперь все здесь решают деньги, леди Лина. Денежки, бумажки хрустящие и нехрустящие. В сущности – то же самое, что и у вас, хай-стэндов, приличных человечков. Мани-мани. Пусть мы не платим налогов, но зато помогаем делать большие бабки тем, кто налоги платит. За это нас терпят, леди Лина. За это нам дают жить.
– Ты говоришь, что пришел сюда. Разве ты не родился здесь?
– Здесь? – Умник осклабился. – В этих кварталах дети почти не рождаются. Здесь мало бабенок, преобладают особи мужеского пола, но и те телки, что есть, непригодны для деторождения. Все накачаны дрянью – как минимум стимуляторами, большая часть народа – геноприсадками, про наркотики вообще молчу, они здесь вместо чая на завтрак. Кого могут родить такие телки? Только разве что слоников, мутантов. – Умник помахал пальцем у носа, изображая, очевидно, хобот. – Поэтому народец в основном пришлый. Сумел выжить год – считай себя сликом. Или марджем, как принято говорить у вас, промытых. Или маргиналом. Или Альбертом Эйнштейном, скрещенным с Рафаэлем Санти – это уж насколько шизы хватит. Настоящих сликов немного, и живут они недолго, быстро загибаются, не оставив после себя потомства. Так-то вот, сладкая леди.
– А ты откуда пришел? – спросила Лина, не в силах справиться с любопытством.
– Оттуда, – Умник показал большим пальцем за спину. – Из другой страны, не Америки. Более точной информации дать не могу, извини. Еще спроси, как меня зовут на самом деле…
– Понятно. И ты тоже это… Сидишь на наркотиках?
– Ну уж нет, – Умник сморщился, словно его угостили незрелым лимоном. – Я не больной, понятно, детка? – Умник постучал себя по черепу, издав гулки�