– Мария желала превратить нашу землю в еще один Найт, – в словах моего принца не было и тени сомнения.
– Она просто следовала вере своей матери, – кротко заметил я. – Можешь ли ты осуждать ее за это?
– Разве нам легче оттого, что Мария убивала нас, движимая искренней заботой о благе нашем? – Кларенс так посмотрел на меня, словно только что доказал мне нечто необыкновенное. Беда же заключалась в том, что не объяснил решительно ничего. Все мы оставались на прежних местах, и меж нами тлело синее пламя невидимой войны.
– Кларенс, – задал я последний абсолютно ненужный вопрос, – как же ты уцелел в Найте?
– Есть еще и третий путь: отступить, – глухо проговорил мой принц. – Я отступник, друг мой…
Вероятно, последнюю фразу Кларенса я негромко произнес вслух, потому что вдруг заметил внимательный взгляд мисс Пиил, сидевший напротив меня. В отличие от прочих гостей она почти не участвовала в общем разговоре, скорее наблюдала, но по ее лицу невозможно было судить, наверное, насколько увиденное нравится ей. Леди Джейн, увлеченная беседой со стариком Уайтхаузом, казалось, не заметила ничего.
– Честно говоря, – разгорячась, заявил сэр Генри, – мне по душе, что с нашими соседями вот-вот установятся полностью мирные отношения. И с позволения вашей светлости я хотел бы выпить за это.
Лицо юной принцессы побледнело, словно старый рыцарь позволил себе непристойную шутку в присутствии дам. Герцогиня, напротив, одобрительно улыбнулась и первой подняла бокал. Мисс Пиил последовала ее примеру и, потянувшись через стол ко мне, прошептала:
– За отступничество! Каждый из нас отступник пред самим собой.
Наши бокалы печально звякнули.
Застолье оборвалось весьма неожиданно. Герцогиня внезапно встала и, покинула гостей, сославшись на неотложные дела, кои нужно исполнить еще до полуночи. Гостям же она любезно предложила продолжать развлекаться без нее. Но едва леди Джейн покинула зал, как общий разговор расклеился, и гости стали расходится. Первым исчез (никто потом и вспомнить не мог, как он вышел) Мартин Кеплен. Затем степенно удалились его старший брат с супругой, дочерью сэра Генри. Потом Стентон, на ходу завязавший какой-то казуистически нелепый спор с сэром Генри. За ними потянулись и все остальные. Последними шли я и мисс Пиил.
– Вы любите полнолуние, сэр Питер? – она лукаво улыбнулась мне, но тон голоса не соответствовал ее улыбке.
Я пожал плечами: там, откуда я прибыл, еще совсем недавно за подобный вопрос, равно как и за положительный ответ на него предавали казни, медленной и мучительной. Раздор входил тогда в каждый дом, и никому не удавалось удержаться на золотой середине. Не в человеческих это было силах.
– Правильно, не отвечайте, – усмехнулась мисс Пиил. – Я и сама знаю, что не любите. Хотя и не так, как иные наши соплеменники.
– Доброй ночи, мисс Пиил, – как бы завершая наш несостоявшийся разговор, произнес я.
– Доброй ночи, – дружелюбным