Юлька очнулась и перекинула ногу на ближайший гараж. Крыша с неожиданным скрежетом просела, тут же откуда-то выскочил бородатый мужичок в растянутых у коленей спортивных штанах и мятой грязно-серой майке на шлейках.
– А ну вон пошла, мелюзга! Сколько можно грохотать? Сейчас все уши оторву!
Он замахнулся кулаком, и, хотя Юлька понимала, что ее никак не достать, стало страшновато. И одновременно очень весело. Она в два прыжка пересекла ржавую крышу.
– Ох и Ляпа… – уважительно произнес Женька, когда Юлька, не глянув, сиганула вниз с горделивым «Ки-я!». – Руки-ноги в стороны, каскадеры отдыхают…
Дарима улыбнулась, и тут же с противоположной стороны гаража раздался вскрик. Юлькин. Женька побелел и метнулся куда-то в сторону, Дарима за ним. Через несколько метров между постройками обнаружилась дыра, в которую и протиснулся Женька, чтобы потом выволочь и Дариму.
В это время Юлька тихо скулила, лежа на боку и обнимая левую ногу. «Ну и гад же этот Женька! – мысленно ругалась она. – Зачем врал-то про песок внизу? Пусто, одна голая земля с редкими травинками. Жучки толстые ползают, муравьи тащат хвоинку, вон грязная сумка валяется, а песка нет. Пара горстей наберется, но не обещанная гора».
Она же настолько привыкла доверять Женьке, что даже и не подумала сначала глянуть. В ноге кольнуло, и Юлька поморщилась. Какая разница, посмотрела – не посмотрела, все равно бы прыгнула, даже в битые камни.
Наконец рядом появился Женька и, окинув взглядом скорчившуюся Юльку, огорченно цокнул языком. Со свистом дышащая Дарима так крепко вцепилась в мяч, что теперь его можно было использовать для игры в регби.
– Ну ты даешь! – голос Женьки дрожал от ужаса и восхищения.
– Не трогай, больно! – Юлька остановила друга, когда он потянулся к поврежденной лодыжке. – Признавайся, наврал про песок?
– Да был он здесь, еще три дня назад. – Женька клятвенно ударил себя кулаком в грудь. В кармане клетчатой рубашки что-то затрещало, и он вытащил робота без руки. Подумал и сунул его обратно. – Зуб даю.
– Побереги их, чтобы мне орехи колоть, тогда прощу.
Женька широко улыбнулся.
– Идти сможешь?
– Сдурел? Даже ползти не получится.
– Тогда я пошел на расстрел. – Он обреченно склонил голову. – Кого звать: твоих или моих?
– Папы дома, как всегда, нет, – вслух размышляла Юлька; на глаза ей опять попались муравьи, волокущие на этот раз кусок дождевого червя, – а бабушка меня не дотащит.
– Значит, моих. – Женька вспомнил пряжку на армейском ремне отца и на долю секунды зажмурился. – Лежи тут, никуда не уходи.
– Очень смешно, – фыркнула Юлька в его убегающую спину.
Дарима кусала кончик косы, ее руки ощутимо дрожали и, наконец, выронили мяч.
– Больно?
– Больно, – согласилась Юлька и вытерла скользнувшую слезу, – и обидно, что опять буду переселяться в кладовку… Только оттуда выбралась! Хорошо