трудно согласиться с автором и представляется, что им допускается некоторая идеализация монастырского тюремного заключения и его целей, поскольку известны примеры жестокого содержания невинных людей в монастырских тюрьмах с весьма тяжелыми условиями пребывания в них. Так, Соборный приговор 1525 г. был вынесен Максиму Греку, обвиненному митрополитом Даниилом в грехах (поступках), которых он и не совершал никогда («доказательства» были «добыты»), на него было возведено ложное обвинение подставными, подкупленными или запуганными митрополитом свидетелями. Приговор отличался чрезвычайной жестокостью: «И заключену ему быти в некоей келье молчательне. И никак© же исходяще быти весьма, да яко и тамо врежение. Еже от него ни на единого же да не роспрозстиранится. И да не беседует ни с кем же, ни с церковными, ни с прстыми, ни монастыря того ниже иного монастыря мнихи. Но ниже писанием глаголати или учити кого, или каково мудрование имели, или к неким послати послание, или от неких примати, ниже собою, ниже инеми, ниже сообщались, и дружбу имели с кем, или ходатайство свойственно показали, но точию в молчании сидети и каялись о своем безумии и еретичестве. Юза (наказание с затворением) ему соборная наложена от нас есть, яко в отлучении и необщении быти ему совершении». При этом для соглядатайства за ним Соборным судом были назначены надзирателями два инока Волоколамского монастыря – его идеологические противники. К тому же самого Максима Грека, уже немолодого и глубоко верующего человека (старше 50 лет), отлучили от причастия
[93]. Максим Грек впоследствии написал, что в течение шести лет пребывания в заключении в Волоколамском монастыре он был «морим голодом, холодом («мразом») и удушаем дымом». так что даже неоднократно терял сознание.
Вряд ли при таких обстоятельствах возможно говорить об ожидании какого-либо исправления от невиновного, оклеветанного человека. К тому времени Максим Грек обладал заслуженной славой философа и был хорошо известен не только в России, но и за рубежом. Однако помочь ему никто не смог. Авторитетный и почитаемый самим великим князем Василием III митрополит Макарий писал заключенному в молчальной келье Волоколамского монастыря Максиму Греку, сострадая ему: «Узы твои целуем, а пособить не можем».
Заключение в тюрьму, предусмотренное Судебниками, столкнулось еще с некоторыми обстоятельствами, которые вынуждали не применять этот вид наказания, заменяя его другими мерами воздействия, а для особо опасных преступников – смертной казнью. В Приговоре о разбойных делах, принятом в 1556 г., говорится о неудовлетворительном состоянии тюрем. Представители местных властей жадуются на недостаточное количество тюрем и отсутствие постройки новых: «тюрем не ставят и крепостей к тюрьмам и сторожей не дают и великого князя не слушают… разбойники из тюрем утекают», кроме того, «сидят в тюрьмах многие люди, и дела их в пожар погорели и сыскать про них нечем» и что с ними делать местным властям, неизвестно. Заключенные
