– Та ну.
Потом закуривает сигарету и начинает что-то тарахтеть. Тарахтит без устали, язык без костей – толстое тренированное мясо. Володя говорил, что он страшная балаболка, теперь я и сам это вижу, еле сдерживаю улыбку. Он все смешал в кучу: погоду, работу, страну, воспоминания. Таким хлеба не надо – дай монолог пустить в ушные раковины. Я полагал, что они у меня не бездонные, но вскоре понял что ошибался.
– А кореш мой Славка, – глаголет он, – в спецгруппе тогда работал и вот он говорит: «Хочешь поржать»? Ну давай, говорю, поржать всегда приятно. Подъезжаем мы к шалаве, короче, а стояла осень и холодно уже, снега кучу, а она стоит на дороге, на костылях, прикинь, и машины ловит. Тут мы.
– Ну что Катюха, давай «капусту», – говорит Славка.
Та стоит, короче, дрожит вся, перепуганная, на этих костылях, носом шмыгает.
– Какая «капуста», – говорит, – ни одного еще не тормознула, кому я надо такая.
А ногу ей за прошлым разом сломали, когда она лавэ замутить хотела. Тоже ныла, стояла, что по нолям и все такое, а сама «цифры» в лифон засунула. Ну ее и проучили.
– Все не доходит до тебя, – говорит Сява. – Садись, покатаемся.
Та как заныла, короче: клянусь, божусь и так далее. Нифига родная. А Славик здоровенный лосяра, рука как у меня ляха, блин, и он ее так за воротник как дернет и в кабину. Та залетела как тряпка какая-то. Внатуре базарю, как будто пустую куртку закинул, там дури дай Бог.
Привезли ее на хату, короче, завели на второй. Сидим, такие, курим, она стоит перед нами, тушь потекла вся, сопли блестят. А Славка меня локтем подбивает, мол, смотри, что сейчас будет.
– Ну что с ней делать будем, пацаны? – спрашивает он.
Тишина такая, потом Леха, короче, говорит:
– Повесим ее давайте.
И все ж дружно подхватывают, давай лахать, она ж не знает, что с нее гонят просто.
– На чем? – спрашивает Сява.
А Леха такой:
– Та на канате можно.
Ну, понял, на тренировочном. Там над лестницей коридор такой идет и перила.
– На тех перилах, – и показывает на них.
Та бедная обоссалась, прикидываешь? Ну, она ж реально думает, что все, хана. Там ребята не шутят обычно.
– Мальчики, пожалуйста, умоляю вас, – давай ныть, короче. – Я все отработаю.
А Славка говорит:
– Да кому ты нахер надо такая? – и дымит на нее. – Кто тебя калеку драть будет?
– И днем и ночью буду, круглосуточно буду. Пожалуйста, мальчики.
– Поздно, Катюха, раньше надо было думать.
Леха приносит канат, накидывает ей на шею, прикинь, и завязывает петлю. Та стоит в моче вся, в соплях, в слезах, тушь по всей морде, нога в гипсе, жесть, короче, ее колбасит, она стонет. Даже мне уже жалко стало. Ну, Славка ей напоследок:
– Что, Катюха, – говорит. – Прощайся со всеми.
И она бах, такая, и в обморок. Сознание потеряла.
– Можно мне чайку, – говорю я проходящему мимо проводнику. – С лимоном.
– Да, – говорит он. – Сейчас принесу.
Саня