Православие. Католичество. Протестантизм[56]
<Отрывок>
Николай АРСЕНЬЕВ,
профессор Свято-Владимирекой Семинарии
<…> Наряду с… проявлениями горения духовного в святых, наряду со многими проявлениями высокоцерковного, истинно вселенского благочестия и в массе верующих, нередко наблюдается в католичестве какой-то механически-внешний подход к глубинам, к самому существу жизни Церкви! И это не только на практике – на практике все мы грешим, – но в принципах, в самых основах римско-католической официальной доктрины. Ибо многие из этих основ католической официальной доктрины носят на себе печать законнического понимания благодати и самой сущности Церкви. С особой силой раскрывается это в католическом учении о папской власти, этом существенном, безмерно важном камне всего здания римско-католического богословствования, в этом характерном и решающем догмате Рима, который отчетливо и определенно разделяет Рим от православного вероучения.
Особое ударение, особый пафос вкладывается римскими богословами в это учение о папской власти. Ибо – повторяю – это фундамент всей римской системы как таковой, учение о видимом главе Церкви, «заместителе, наместнике Христа» (Vicarius Christi), учение, которое практически подчас заслоняет невидимого Главу – Христа и противоречит основам апостольского учения о жизни церковной и церковном познании. Согласно апостолу Павлу, познание истины дается братьям, укорененным в любви, вместе со всеми святыми (дабы вы, укорененные и утвержденные в любви, вместе со всеми святыми, могли постигнуть… Ср.: Еф. 3, 18). Согласно ватиканскому догмату познание истины дается папе самостоятельно, вне связи с Церковью – «ех sese et non autem ex consensus Ecclesiae»[57]. Монархизм – юридический земной монархизм Рима – затемнил учение о Церкви как о благодатном Теле Христове под единым невидимым Главою – Христом. Бремя свободы Христовой, участие в соборной жизни Церкви всей полнотой личности нашей оказалось не под силу римскому католицизму, он возложил бремя ответственности на одного папу. Папа заменил все тело церковное в конечном познании истины, критерием истины стал не Дух Святой, живущий во всей Церкви, а голос епископа, восседающего на Римской кафедре. Тем самым познание истины сделалось актом внешним для верующих: они должны принять то, что за них решает официальный возглавитель Церкви в Риме, незыблемый, непогрешимый, не связанный в своей непогрешимости с Церковью (ex sese!), а потому и внешний авторитет. Вся Церковь таким образом резюмируется, концентрируется в папе. Он, по католическому воззрению, не первый среди равных ему по благодати братьев – епископов, он больше; он до известной степени источник епископской власти, епископы превращаются в делегатов, в уполномоченных, в представителей папы