З.И.М.О.Р.О.Д.О.К.. Вячеслав Владимирович Камедин

хер псевдособачий. Калашом дотянись до сука на дереве или что там где…

      – До сука, – взвыл от напряжения «полкан». – Сам ты – сука, – добавил он, и сам не зная кого имея в виду.

      Он одним только движением плеча сбросил автомат на предплечье; тот повис на ремне у локтя. Перехватил за ствол. Обернулся. Подходящего сучка не было, а вот пень, вернее даже, пенёк, тонкий и острый, торчал у подножья сосны.

      – Вот, вытяну тебя, и будем мы жить как муж и жена. Ты будешь женой, а я твоим мужем, – свирепел Кекс, сочиняя на ходу ругательства. – Полкан, сволочь ты такая, чё копаешься?

      Семёнов продолжал истошно орать.

      – Сей-час-с, – по слогам выдавил полковник, пытаясь набросить на пенёк «лассо» – полу обруч автоматного ремня.

      – У меня рукам уже капец! Я чё, Александр Засс? Полкан, давай живей чешись…

      – Есть! – радостно прорычал полковник, – Заарканил пень. Щас подтянемся.

      – Мож, лимонку бросить? – послышалось со стороны Евы. – Мож, как липучка отпустить.

      – Не сметь! – заорал Кекс, чувствуя, как пальцы уже потихоньку разжимаются. – Разнесёт всёх к чёр…

      Полковник рванул. От рывка потом долго ныло плечо. Либо растяжение, либо обрыв связок. Но всё кончалось. Стало тихо. Семёнов лежал на спине и молчал, даже стонать перестал, лежал и придурковато улыбался, смотря на затушёванное ветками небо. Секунду назад он был на волосок от гибели. «Полкан», опершись спиной о сосну, стоял на согнутых. Его шлем лежал в ногах, и о полированное пластиковое покрытие разбивались огромные капли пота, скатывающиеся с лица Адама Ивановича. Кекс сидел на земле, скрестив по-татарски ноги, и курил. Гермошлем сталкера сорвало ещё при падение, и тот валялся в траве под кустарником крыжовника, на котором, прогибая тоненькие ветки, висели полосатые ягоды величиною с грейпфрут.