– А сейчас посмотрите на эти фотографии, – сказал он. – Внимательно посмотрите и ответьте мне: какие возникают ассоциации?
– Доктор, – Кошкина даже не взглянула на лежащие перед ней фотографии, знакомых по телевизору министров – Я бы хотела с вами поговорить наедине…
– Конечно, конечно, поговорим. Мы с Вами обо всем поговорим обстоятельно. Так какие ассоциации?
– Фу-у, – тяжело выдохнула Элеонора Матвеевна, беря одну за другой фотографии. Она так расстроилась, что забыла, что такое ассоциации. Но тут же собралась и выпалила: – Демократия… Свобода… Полные прилавки…
Доктор скривил губы в едва уловимой ухмылке, а Кошкин, все это время молча и с интересом наблюдавший за происходящим, вскипел:
– Дура! Какие «полные прилавки»? Ты посмотри на цены! А что Эти с селом сделали… – он показал на фотографии: – О-о! Ну и дура!
– Интересно, интересно… – доктор перевел взгляд на Кошкина. – Мне еще не доводилось встречать человека с такими ассоциациями.
Кошкина вздохнула: все разрешилось само собой. Чудиков теперь был полностью поглощен ее мужем. Она молча наблюдала за их оживленной беседой. Они говорили о внешней и внутренней политике и еще много о том, в чем Элеонора Матвеевна, к глубокому ее сожалению разбиралась очень слабо.
Наконец, доктор опомнился и обратился к пациентке:
– Вот, уважаемая, ваш муж вполне здоровый человек. А вам не мешало бы подлечиться. Ассоциации у вас нездоровые… На лицо неадекватное восприятие реальности. Все видите в розовых тонах. Не хочу вас пугать, но это довольно–таки серьезное нервное расстройство, которое может стать хроническим и перерасти в тяжелые формы, вплоть до полной потери рассудка.
– И что же делать?
– Лечиться, уважаемая, лечиться! И незамедлительно!
Инвалид
Потемнело. И тут же стекла в вагоне заплакали; словно туш с влажных ресниц, потекли ручейки грязи по окну, возле которого сидел Олег Метелкин; поезд, тяжко вздохнув, медленно поплыл вдоль перрона. А дождь сильнее застучал в окна, «запузырился» в лужах на асфальте. Олег наблюдал за всем этим безучастно. В душе его было темно, и в этой темноте искали выход черные кошки, которые скребли его изнутри безжалостно. Ему хотелось выговориться, но сосед, молодой мужчина лет тридцати, мрачный и молчаливый, своим видом не очень располагал к беседе.
– У вас не будет спичек? – все же спросил Метелкин, надеясь таким образом завязать разговор, хотя спички у него были.
– Я не курю, – ответил сосед и отвернулся к окну.
Еще Метелкину хотелось выпить.