Пожал плечами и вернулся назад. К тому времени зарядное устройство перегорело – теперь его можно будет разобрать и, если улыбнется удача, собрать заново.
Свет потух, стало страшно. Солнце окончательно скрылось за домами и больше не норовило пробраться сквозь щели в заколоченные досками окна. Еще пара часов, и наступит ночь. А ночь эту предстояло провести здесь.
Иноземцев опустился на ступеньку винтовой лестницы и закрыл на минуту глаза. Тьма подступала быстро, страхи смешались, смазались, будоража сознание отголосками воспоминаний. Милосердная память повыкидывала из своих анналов детали, но чувство осталось… Чувство постоянной скребущей сердце тревоги. Она где-то рядом, она за спиной, она шепчет у самого затылка.
С тех пор как вернулся из больницы, Иноземцев не спал и двух часов в сутки. Не мог дольше. Едва засыпал, как тотчас вскакивал от малейшего шороха. Двух часов хватало, чтобы восстановить силы, при условии всеобъемлющей усталости, а дальше – одно мучение и бесполезная трата времени. А чтобы заработать эти два часа, нужно было еще очень постараться.
Поэтому он встал, призвал на помощь остатки решимости, обвел взглядом стены и приступил к уборке.
Перетаскивая груды хлама со второго этажа вниз, к порогу, Иван Несторович обнаружил много полезных вещей. Самое ценное – две керосиновые лампы, которые тотчас зажег, благо бутылек с керосином всегда возил с собой. Одну поставил внизу, другую – на втором этаже. И все же это ненамного улучшило обстановку, если не сказать – усугубило ее. Свет расползался тусклыми, зловещими языками, рисовал на стенах жуткие тени. Камин, потолочная лепнина, дыры в обоях и паутина по углам казались гигантскими чудищами, окружившими бедного Иноземцева и готовыми к нападению. Казалось даже, они скрежещут зубами – то тут, то там раздавался подозрительный треск. Когда доктор находился наверху, с первого этажа доносились угрожающие шорохи, спустится – над головой шуршал и кряхтел потолок. Брр!
Иван Несторович изо всех сил старался не развивать в себе воображение, давил его, принимался топать по лестнице энергичней, шуметь и разговаривать сам с собой. А потом вдруг остановился, затих и, в очередной раз прислушиваясь, был осенен блестящей идеей.
От сердца тотчас же отлегло, лицо расцвело в улыбке.
– Все до единой детали, до единой щелки, угла и выступа нужно выкрасить в белый цвет, – проговорил он с азартным шепотом.
Белыми будут и стены, и потолок, и лепнина, и шкафы, стол, стулья, кушетка, оконные рамы, жалюзи и тяжелая старинная дверь с ее замысловатой резьбой, и даже крыльцо, и крыша тоже. На белом видно все! Белый цвет словно светится во тьме. Все помнят, какой светлой бывает зимняя ночь после снегопада. Никто не посмеет прошмыгнуть