– Федор Семенович, – из темноты вынырнул на коне лихой есаул. – На станции пехота строится, пара рот. Пулеметов у них с десяток. Пойдешь со мной с одним полувзводом, второй оставь в прикрытие. Я попробую их заставить сложить оружие.
– Сдадутся ли? – Федора стало одолевать сомнение – ввосьмером на четыре сотни рыл дергаться как-то боязливо. – А ежели стрелять начнут?
– Не робей, подхорунжий. Эшелон 10-го Донского полка на станцию пришел, пробился из Новгорода. Две сотни и взвод из двух орудий. Они к перрону пушки подведут и жахнут шрапнелью. Давай за мной!
Коршунов хлестнул коня плетью и поскакал в расползавшиеся по сторонам клочья холодного тумана. Очень не хотелось Федору сломя голову наобум в бой ввязываться, но делать было нечего, и он, рявкнув приказ казакам, понесся следом за командиром сотни.
Медведево
(Семен Кузьмич Батурин)
Семен Кузьмич вытянул из коробки очередную папиросу, закурил и задумался о наболевшем, посматривая на двор через чисто вымытое на зиму толстое оконное стекло.
А там шла привычная для казачат детская заруба. Пострелята вооружились выструганными Кузьмой «шашками» и теперь забавлялись – наотмашь секли толстые стебли репейника.
Старый казак усмехнулся в густые пшеничные усы – вроде веселая детская забава, ан нет. Все игры у казаков издревле на воинской подготовке зиждутся, чтоб с малолетства к бою готов был служивый. Вот и бьют мальцы репейник, секут его накрепко, но разве обструганной деревяшкой так просто будылья перерубишь? Зато удар ставится накрепко, и пальцы потом шашку цепко держать будут.
Семен Кузьмич вспомнил, как ставил ему удар батя, царствие ему небесное. Загонял малого в воду по пояс да заставлял часами рубить воду, пока палка не падала из ослабевших пальцев. А как подрос, то сам к омуту ходил, по грудки вставал и бил воду крепко. А потом и по шею, только рука со струганной шашкой из воды торчала – и бил, бил, бил. А отец с берега еще раззадоривал словами обидными – что ж ты шашкой так слабо бьешь, сынок, как баба вальком. И смеялся басом, ухмыляясь в бороду.
И сам Семен Кузьмич так же и сыновей своих готовил, и внука старшего, а ноне за младших внучат надо браться. Повзрослели они, и времечко упускать нельзя. А потому еще чуток посмотрел старый Батурин на детские забавы и решил самолично с казачатами заняться. Встал с лавки с кряхтением, оправил мундир. Надевать бекешу старик не стал и налегке вышел из горницы, сняв с крючка шашку.
– Деда, деда! А мы весь бурьян на усадьбе порубали! Смотри-ка, деда, – мальцы встретили его дружными криками, раскрасневшиеся, игривые, с блестящими глазами.
– Плохо рубали, Антон Федорович и Семен Антонович. Очень плохо. Вкривь да вкось палками махали, а так казаки не рубят, так бабы