Нино медленно размотала весь платок, всё так же глядя на Николая, который то же почти не сводил с неё глаз, изредка отвлекаясь на обзор сектора своей ответственности.
Приподняв волосы на левой стороне, она обнажила борозды шрамов, идущие от рваного уха к щеке, к бровям, ко лбу.
– Ещё есть шрамы на руке и здесь, – Нино показала с боку, под поясницей и голень ноги, спрятанной под серой рубашкой до пят, – всё это были следы её падения в пропасть с того моста.
– Вот, я никому не нужна такая, – только для грязных работ, – заключила она, одевая платок на свои черные вьющиеся волосы, и снова поглядела на Николая своим не по возрасту мудрым и печальным взглядом.
Он подошёл, присел рядом, обнял её за плечи и спросил:
– Как с тобой здесь обращаются?
– Хорошо, бьют не часто.
– А за что бьют? – спросила Эмка.
– Вчера лепешку уронила, а если увидят, что ты меня обнимаешь, могут совсем убить, – повернулась она и улыбнулась Николаю.
Тот одёрнул руку, проворчав:
– Ничего себе.
– Нет, обнимай, мне хорошо, пусть потом убивают, – опять с отчаянием и решительностью глянула она на него.
– Нет уж, дорогая Нино, тебя не убьют, мы вытащим тебя отсюда.
– Атас, – шепнул Сергей, он увидел в разрезе кустов евнуха. Тот явно искал их.
– Так, Нино, поливаешь водой Эмме, а ты, давай, подставляй ей руки, моешь вроде бы, – скомандовал Николай, – встал и окликнул евнуха с пластырем на посиневшем ухе, синяком под глазом и распухшим красным носом.
Он подошёл и, льстиво улыбаясь и кланяясь, попросил уважаемых гостей пройти во дворец, потому, что сейчас в саду время для женщин гарема и посторонним мужчинам в саду быть нельзя.
Эмка перевела всё это, вытирая лицо и руки платком, и, улыбнувшись, сказала:
– Спасибо, Нино, ты свободна пока, я позову, если будет нужно.
– Да, госпожа, – девушка поклонилась и ушла.
– Здорово ты его отделала, – усмехнулся Седенко-старший.
– Я отделала, я и лечу, – парировала Эмка. Потом требовательно обратилась к евнуху:
– Я же сказала тебе – лежать. Почему встал? Жить надоело? У тебя же сотрясение.
– О, госпожа, сейчас только предупрежу Вас и опять пойду, прилягу. Старший евнух разрешил.
Братья пошли в свою комнату, а Эмка с евнухом – проследить, чтобы выполнил указание лекаря.
Минут через пятнадцать она вошла, постучавшись, и, давясь от смеха, сообщила, как пошла устроить разгон старшему евнуху за то, что поднял больного, а тот в новых штанах. Вот это его пробрало, что пришлось штаны менять. Ребята посмеялись с ней, потом разговор перешёл на Нино, они решили её выкупить. Раб в среднем стоил на рынке, если перевести на рубли, семь-восемь этих самых рублей. Каждый из них в понедельник или во вторник должен был получить до десяти рублей – денежное довольствие за полмесяца. Оно начало