Годы, проведенные Филаретом вдали от дома, среди чужих людей, нравов, обычаев и веры, существенно обогатили его знания о странах и народах. Имея возможность воочию наблюдать сомнительные прелести западного свободомыслия во всей их неприглядной и отвратительной наготе, он до конца своих дней категорически противился обновлению русского бытия по западному образу и подобию. Столкнувшись по возвращении из плена с тем, что русское общество заражено нездоровым интересом к западничеству, он, спасая патриархальный домострой от разложения, не гнушался прибегать в своих действиях к самым жестким и непопулярным мерам. Но то, что в достаточно сложной и противоречивой личности патриарха Филарета наиболее любопытно, так это то, что, позиционируя себя надежным оплотом девственной чистоты древнерусского православия, он в то же самое время, подобно монархам целого ряда западных католических стран, являлся царем Церкви и царем Царства одновременно.
И кто знает, быть может, именно это обстоятельство, позволив Филарету сколько угодно долго экспериментировать в плоскости взаимодействия двух ветвей власти – духовной и светской, подвигло его на создание особой патриаршей области или отдельного «государства в государстве», устроенного наподобие папской области в Риме.
***
Обширная по своим размерам и сфере деятельности патриаршая область, созданная Филаретом, требовала от него неустанных забот и внимания. Движимый чрезмерным честолюбием и, добиваясь абсолютной полноты власти, патриарх не только устраивает все в своей епархии по образцу государева Двора, организовывая класс патриарших дворян и боярских детей, пожалованных поместными окладами, но и получает от царя согласие на уничтожение несудимых грамот, выданных когда-то церквям и монастырям. Отныне на территории патриаршей области только он один имеет право вершить суд и ведать делами духовных лиц и прочего прописанного в патриаршей области населения, кроме отдельно оговоренных случаев разбоя и грабежей.
Являясь абсолютной копией светского государства, в патриаршей области использовалась и аналогичная ему структура чиновничьего аппарата. Это особенно наглядно усматривается в системе патриарших приказов. Первый приказ – судный, занимался приемом и процессуальной процедурой судных исков; второй – приказ церковных дел заведовал исключительно делами церковного благочиния; третий – казенный приказ организовывал сбор податей с духовенства; четвертый – дворцовый осуществлял надзор за хозяйством патриарших вотчин. Во главе каждого приказа стоял патриарший боярин, в подчинении которого находились служащие более низкого звания – дьяки и подьячие. Все дела в патриаршей области, опять же в подражание царскому Двору, начинались с доклада «великому