Замаравши совок, археолог разинет пасть
отрыгнуть; но его открытие прогремит
на весь мир, как зарытая в землю страсть,
как обратная версия пирамид.
«Падаль!» – выдохнет он, обхватив живот,
Но окажется дальше от нас, чем земля от птиц,
потому что падаль – свобода от клеток, свобода от
целого: апофеоз частиц.
Да, апофеоз частиц, того самого «разъятого образа», пир чумных бактерий, праздник носителей СПИДа, и никакого страха – смерть мертвякам не страшна. Поэзия Бродского – это полное безобразие, безобразность. Падаль и апофеоз частиц, как источник жизненных сил.
Задумаемся: почему русские взяли такие большие, протяженные пространства (и в литературе, и в географии)? И вообще – что есть русский характер? Русский характер есть удивление перед жизнью, смущение перед тайной её. Русский так и умирает – в удивлении перед тайной. А всё что сделано в жизни – мимоходом. Помимо главного. Неразгаданное главное – смысл творчества. А Бродскому – всё ясно. Он даже не дает себе труда вносить в стихотворение «нерв» – нет, не чувства, но хотя бы мыслетворения. Письмо его естественно и объяснимо, как разложение трупа.
Каждый из нас – и литераторов, и философов, и людей совсем простых профессий – всматривается в мир, пытается разгадать тайны жизни, понять заповеди блаженства, не сбиться с пути, не заблудиться. Задумаемся: если бы люди шли не путем красоты, то есть путем честности, Бога, признания, родины, зова, подвига – человеческая история наша давно бы закончилась. Я думаю, что история каждой человеческой жизни тоже бессмысленна, когда человек живет безобразием, и глупо-мучительна, когда человек живет лжеобразием. Мы должны жить красотой, какие бы грядущие безобразия не сулила нам окружающая жизнь. Мы живем «в миру», и вольны от смирения перед ближними, и потому наша красота должна быть и побеждающей, и карающей, и сильной. У красоты – хрупкой красоты цветка, дерева, чистого неба, золотокупольного храма, человеческой жизни – на самом деле гораздо больше союзников, чем мы думаем.
Поэзия – это красота. Говорят, что писатель отражает в своем произведении время. Да, это так. Но главное, он отражает красоту своего времени. Среди безобразия, «сора», он находит красоту и плачет о ней. Поэзия – не всеобща, в том смысле, что она не может вобрать в себя весь мир – и безобразие его, и светлую сторону. Но в части красоты поэзии доступны божественные высоты, и не будем их отнимать у неё!
Но люблю тебя, родина светлая!
А за что – рассказать не могу!
Сколько бы не пытались разъять образ красоты, понять из чего и как «сделано» – это невозможно! Напротив, человеческая низость всегда находит объяснения, хоть и изумляет. У подлости есть «дно», а совершенству предела нет…
Приходит время, когда начинаешь понимать – нет ничего вечнее, и нет ничего мгновеннее, ранимее красоты. Деревья в инее, цветущий черемуховый куст,