Баринов не спорил, лишь хмыкал скептически. Допускал с натяжкой, что актерам – может быть. И то, ежели стакан-другой перед выходом на сцену выводит их на определенный кураж. Трудновато без куража натурально изобразить Отелло или Турандот, Катерину или Фигаро, Офелию или Чацкого.
Для остальных же… Винцо да водочка иногда способствуют, конечно, полету фантазии, поэтому идею, сюжет, мысль подарить могут. Однако подшофе длительную, довольно нудную и кропотливую работу едва ли сделаешь нормально, как положено. Киркой и лопатой – куда ни шло, а «Войну и мир» или «Онегина» напишешь едва ли. А уж «К вопросу о функции ретикулярной формации головного мозга» – тем более…
Поколебавшись, Баринов убрал на место коньяк, достал бутылку «Посольской». Надираться нужно водкой, а лучше спиртом, но не коньяком, и тем паче не вином или пивом. И не рюмками, а стаканами.
Алкоголь – штука универсальная. Если вывести за скобки негатив, многое может – и утешить, и поддержать, и направить, и успокоить… и кое-что еще. Одного только никогда не даст – верного решения проблемы. И все же, и все же…
Он плеснул в стакан на три пальца.
Ох, мягко стелет Николай Осипович! Ох, мягко!..
Пусть не к месту, но вспомнился вдруг некий прокурор из числа приятелей Сереги Щетинкина. Рассуждали на «четверге» на очередную «вечную» тему, и тот сначала отмалчивался, а потом сказал нервно и выстрадано, почему и запомнилось: «Никогда ни в чем не верь преступнику. Пусть он клянется кем или чем угодно, хоть богом, хоть сатаной, хоть мамой, пусть размазывает по харе слюни пополам с соплями и ест землю – не верь! Лучше потом объясняться со следователем, чем с ключником Петром у небесных врат…»
Не этот ли сценарий сейчас разыгрывается? Тебя, Баринов, поматросят и бросят. В лучшем случае.
И все же, крути ни крути, а решать эту дилемму придется абсолютно однозначно: или работать или не работать.
Вопрос – на кого? Можно ведь, строго говоря, не на чужого дядю, на себя.
В запретные темы не лезть, сосредоточиться исключительно на «эффекте Афанасьевой-Банника». В конце концов, задета не только его профессиональная гордость и добросовестность. До сих пор подспудно преследует чувство вины перед Афанасьевой. Она ему доверилась, а он ничуть не облегчил, скорее, серьезно осложнил ей последний год-полтора. И теперь, после ее нелепой гибели, разобраться во всем его долг уже даже не столько как ученого, но просто человека.
Баринов с отвращением посмотрел на стакан, который так и держал в руке, не сделав ни глотка. «Пьянству бой – копейку в дом!» Встал из-за стола, выплеснул водку в мойку, смыл из крана… Нет, сейчас мозги требовали не этого.
«Динаму, значит?.. Ну-ну… Ладно, Николай Осипович, будет тебе динама». И не обижайся потом.
Он прошел в кабинет, сел в кресло. Вздохнул, потянулся