Дальше – больше. Петр заставляет все воинские части, в том числе и неприкасаемую гвардию, каждый день заниматься строевой подготовкой и прочими воинскими учениями, причем, вот изверг, «во всякую погоду»! Садизм неприкрытый: не при ясном солнышке и безветрии, а во всякую погоду! Ну не тиран ли древнееллинский? Не сатрап ли древнеперсидский?!
А ему все мало! И вот на учениях появляются путающие правую ногу с левой седенькие осанистые господа с застывшим в глазах оторопелым ужасом. Ни одной команды они не знают, только путаются и мешают, но оставаться в рядах обязаны. Потому что все эти господа, в жизни не бывавшие в том или ином гвардейском полку, тем не менее, носили его мундиры, пребывая в немаленьких гвардейских чинах. Дураку понятно, что так полагается. Что придворные сановники ради дополнительного почета и денег должны еще и носить гвардейские чины. Не нами заведено, не на нас и кончится, понимать надо.
Все понимают этакий политес – кроме голштинского недоумка. Он отчего-то взял себе в голову, что все эти люди, коли уж носят чины, должны встать в шеренги соответствующего полка согласно званию и, вот ужас, маршировать! Ну не изверг ли? Не безумец ли? Не масон ли?
Заинтересованные лица моментально окрестили это «тупым самодурством» – и эта оценка, некритически принятая, звучала более двух столетий! Дашкова оставила примечательные строки: «Гвардейские полки (из них Семеновский и Измайловский прошли мимо наших окон) были печальны, подавлены и не имели радостного вида».
Ну еще бы! Они шли присягать новому императору, о нравах которого уже были осведомлены…
Растянувшееся на десятилетия сытое безделье кончилось. И Петр потребовал от «янычар» настоящей военной службы. Но все вышеописанное – цветочки. Чуть позже Петр поразил гвардию в самое сердце: он осмелился заявить, что намерен отправить гвардию… на войну!
Гвардию – да на войну! А ведь его величество вовсе не шутит…
Мы сегодня даже не можем представить себе ту злобу, тот тоскливый ужас, что охватил зажравшихся бездельников. Некоторое представление о том, что они тогда испытывали, можно получить, читая «Записки» Болотова. Примечательно! Узнав, что ему, очень может быть, вскоре предстоит отправиться в поход, господин капитан прямо-таки расклеивается. Его мемуары написаны через двадцать лет после событий, но, тем не менее, перед нами долгие, жалобные, обстоятельные причитания о своей горькой доле. Называя вещи своими именами – скулеж. А ведь Болотов – не столичный гвардеец. Он четырнадцать лет прослужил в армии, нюхнул пороху в Семилетней войне. Какой же шок должны были испытывать те, за кем даже в караул ружья несли слуги?
Чтобы отвести от себя угрозу, они были готовы на все!
Теперь возле Екатерины есть люди, на которых она может полагаться в любом деле. В первую очередь это – братья Орловы, Григорий, Алексей, Иван, Федор и Владимир. Григорий – давно уже любовник Екатерины, но суть не в том. Им просто нечего терять. Имение отца они продали, денежки давным-давно прокутили,