Я чувствовал себя гадко. Со мной её угрюмость никуда не исчезала, она продолжала сосредоточенно молчать, погруженная в свои мысли, и лишь иногда бурчала что-то в ответ, будто бы я её раздражал и сил не было меня выносить.
В конце концов мне надоел этот контраст, я все-таки как-никак обладал самолюбием, и однажды на свидании сказал ей, что пора бы прекратить нам так общаться. Она странно взглянула, словно я её ударил, а если точнее, отобрал любимую куклу, встала и молча покинула меня. Я ещё не осознал тогда, что навсегда.
Я злился первые три дня, потом жалел, потом мучительно корил себя за причинённую невинному сердцу обиду, потом репетировал речь раскаяния и наконец направился к ней.
– Дальше, как в дешёвом клипе. Ты, конечно, уже догадался, Арне, друг. Я к ней, а дверь мне открывает… Хенрик! Кто же ещё!
Я вошёл. Он всё же ещё был моим другом тогда. У них там свечи, розовое бельё в горошек, фильм – всё, как ты описывал, короче.
(Я вдруг понял, чем вызвала такое раздражение фантазия Арне о последнем дне перед концом света)
– Я вроде пробормотал извинение и вышел, будто меня бесы пинали к двери.
Они потом ещё долго были вместе. Он бросил её, когда она залетела. Она сделала аборт. Все так обыденно и скучно…
– Но, Арне, не думай, что всё так просто закончилось. После той неудачи жизнь моя пошатнулась, как пирамидка из карт – то там, то тут обвал. В себя я отказывался верить, многое стал отрицать, порой нанося себе умышленный вред. И вот вернулся я после череды неудач в наш городишко, в то кафе при вокзале. Гамбургеров тех я там не нашёл, зато нашёл Кэри – в переднике и за стойкой. Она обрадовалась мне, смотрела с каким-то отчаянным выражением в глазах, обняла, как за соломинку схватилась, щебетала, что вспоминала меня в последние годы каждый день, фантазировала, как бы все у нас сложилось, не будь Хенрика и поступи она иначе.
И я вдруг понял, что причина моих неудач вовсе не во мне. Она – в этой идиотской парочке, что внесла хаос в мою судьбу, нарушили ход моей жизни и даже не заметила этого. Они жили для себя, не видя, как разрушают меня. И тут, Арне, меня как молнией ударило – я понял, чего хотел все годы своего забытья. Я хотел их смерти, я хотел мести, хотел наказать их обоих, хотел остаться один без их отравляющего присутствия в этом мире.
Парень всё ещё пьяненько глядел на меня мутными глазами, но я видел, что ещё чуть и он полностью будет внимать мне. И я разорвал эту грань – я заставил его протрезветь.
– Конечно, мы переспали. На славу. Сбылась мечта этой тупой дуры – я был с ней. Она наверняка была уверена, что проснётся утром в моих объятиях или с чашкой кофе на своём заляпанном столике.