– Сколько отсидели? – поинтересовался я.
– Два года.
– Что так мало?
– А мне и двух лет выше головы хватило, – хмуро ответил он и добавил: – Если бы не ты, я бы вообще туда не попал!
…Это было правдой: «отмазать» мальчика помешал резонанс от моих статей. Но мне не жалко было отпрыска. Жалко было больных и умиравших в муках людей, у которых для этого наркомана люди в белых халатах крали обезболивающие уколы наркотика. Когда в зал суда конвой приводил молодую медсестру, которая из-за любви к сынку профессора пошла на хищения ампул, даже у черствых старых адвокатов смягчались лица: все понимали ее трагедию и кто ее совратил. И только ее былой ухажер, молодой врач, топил полюбившую женщину изо всех сил, сваливая свою вину на нее, – впрочем, как и на всех остальных, посаженных на скамью подсудимых из-за него… Я далек от мысли, что журналист-расследователь – это Копье Господне. Но если у судьи в уголовном процессе притуплен карающий меч закона и справедливости, то у журналиста в статье есть возможность расставить точки над «i» и вынести свой вердикт, руководствуясь понятиями добра и зла и своими принципами.
В таком расследовании ты и комиссар Каттани – борец со «спрутом», и Шерлок Холмс, и прокурор, и судья с адвокатом в одном лице. Сейчас не все понимают, что по сути нищий беспартийный журналист (в КПСС автор не был, карьеры не делал), живущий с семьей в бедняцкой квартире и ездящий на работу в трамвае, становится ферзем на шахматной доске, если отстаивает общественные принципы.
Кстати, вопреки крикам, что-де зря прессу к судебному процессу подключили, никто меня не подключал и не давал заданий – просто где-то за чаем я случайно услыхал про суд, на который медикам из больницы №6 запретили ходить. Но с момента, когда я отложил чашку чая и набрал телефон канцелярии суда, у мафии начались проблемы. Потому что взявшая под общественный контроль судебное дело газета со 100-тысячным тиражом, которую читал весь город, оказалась для всех существенным фактором, хотя г-н Парфенов отрицает журналистику в те годы, полагая, видимо, что газеты лишь партийные отчеты писали и славили руководство.
Путь расследования тернист: не сразу разберешься, что суды ведут нечистую игру, дело разваливают, общественность дезинформируют… Сейчас читающий статьи тех лет человек может удивляться цитатам вождей, ссылкам на пленумы Верховного суда и партийные съезды, рассуждениям, что газета действует в интересах общества… Но в те годы ими, как щитом, газетчику приходилось закрываться от обвинений в намерении «уронить авторитет суда» или «бросить тень» на общественный строй. Другой защитной «броней» были письма людей в поддержку выступлений газеты (тогда с этим считались!). Потому что журналисту-расследователю оказывали яростное сопротивление отнюдь не хилые силы.
Помню обструкцию, которую мне и заместителю редактора