Кальвин вскочил на ноги:
– Так пойдем туда! Фонарик у тебя с собой?
Теперь, с Кальвином, было совсем не страшно пройти через сад и выйти на луг. Сейчас главным для Мег, сильнее страха, была потребность доказать, что они с Чарльзом Уоллесом ничего не выдумали, что вся эта безумная чушь, про которую она сейчас рассказывала Кальвину, случилась на самом деле. Нет, не то, что мистер Дженкинс вдруг обернулся летающей пустотой, – этого как раз лучше бы не было, – но вот драконы! Потому что если ничто из случившегося никак не соотносится с реальностью, значит она в самом деле сходит с ума.
Когда они дошли до луга, Кальвин взял у нее фонарик:
– Дай я вперед пойду.
Но Мег все равно шла за ним по пятам. Ей чудилось недоверие в том, как он водил лучом фонарика вдоль подножия валуна. Потом луч остановился, превратившись в кружок света на траве, и в центре кружка что-то сверкнуло золотом.
– Ух ты-ы!.. – сказал Кальвин.
Напряжение слегка отпустило, и Мег захихикала:
– Ничего себе феции, да? Интересно, а драконий помет на самом деле кто-нибудь когда-нибудь видел?
Кальвин опустился на четвереньки, пересыпая в ладонях кучку перьев и чешуек:
– Да-а, это и правда удивительно. Но кто же все это оставил? В конце концов, не может же целая стая драконов просто взять и исчезнуть?
– Полчище драконов, – машинально поправила Мег. – Так ты правда думаешь, что это были драконы?
Кальвин вместо ответа спросил:
– А вы своей маме про это говорили?
– Чарльз Уоллес показывал перо близнецам за ужином, и мама его тоже видела. Близнецы сказали, что перо не птичье, потому что стержень необычный, а потом разговор зашел о другом. Думаю, Чарльз нарочно сменил тему.
– Как он вообще? – спросил Кальвин. – Сильно Уиппи его отделал?
– Бывало и хуже. Мама ему положила примочки на глаз, глаз опух и теперь весь черно-синий. И все.
Она была пока не готова говорить о том, что Чарльз Уоллес все время бледный и задыхается.
– Такое впечатление, что мы живем в каком-нибудь бандитском районе, а не в тихой деревне. Буквально дня не проходит, чтобы кто-нибудь из больших мальчишек его не зацепил. Там же не один Уиппи. Кэл, скажи, вот почему наши родители так здорово разбираются в физике, в биологии, во всяких там науках и при этом совершенно ничего не могут сделать, чтобы их сына не обижали?
Кальвин забрался на валун поменьше:
– Знаешь, Мег, если тебя это утешит – мои родители, кажется, вообще физику от биологии не отличают. Наверно, Чарльзу было бы проще в городской школе, где куча разных детей: и белые, и черные, и желтые, и испаноговорящие, и богатые, и бедные. Может быть, он бы не так сильно выделялся там, где много всяких разных людей. А у нас тут все практически одинаковые. Люди вроде