– В любом случае, – вздохнула Лючия, – ждать нельзя, роды через месяц. У нас и так две девочки на руках…
Наташе еще требовалось, тоже через вольнонаемных, узнать распорядок охраны аэродрома:
– Неизвестно, какие у них машины, – сказала девушка, – но нам надо только дотянуть до Хоккайдо. Надеюсь, что в суматохе, с диверсией, не обратят внимания на нашу пропажу…
Диверсию, на участке, где тоннель уходил под берег Татарского пролива, готовила Констанца. Начальник конструкторского бюро каждый день посещала участок, объясняя Гаврилову, что сама хочет проследить за ходом первого этапа строительства:
– У нее есть доступ к взрывчатке. Она бежала от нацистов, тоже заминировав инженерные сооружения…
Доктор Кроу не говорила о том, где провела войну. Они только знали, что Констанца приехала в СССР в поисках любимого человека:
В разговоре с золовкой, Лючия вздохнула:
Я бы тоже так сделала, если бы знала, что Россо здесь… – она вытерла глаза тыльной стороной руки:
– Только его больше нет, нет… – Наташа утешала ее, приводя примеры удачных побегов. Золовка шептала:
– Одна женщина на Колыме перешла Берингов пролив, по льду, и оказалась в Америке. Павел выживет, мы встретимся с ним, в Италии… – Лючия брала загрубевшую руку девушки:
– Ей всего двадцать четыре, а она выглядит моей ровесницей. Словно ей идет четвертый десяток, как мне и Констанце. Ничего, главное, достичь свободы. Натали оправится, выйдет замуж в Италии. Может быть, Россо, действительно жив… – Лючия замирала:
– Роза верит, что вырвется отсюда, что вернется к мужу. Мы все верим, иначе зачем жить…
Она жалела, что не успела рассказать Павлу о находке, сделанной ей в эрмитажных архивах:
– Россо с Мишелем спорили, кто изображен на гравюре Дюрера, то есть школы Дюрера, и на рисунке Ван Эйка. Теперь я, кажется, знаю, кто. Россо был прав, насчет русских в Европе Ренессанса. Понятно, почему отца Россо Фиорентино звали Тедески. Он, действительно, родился в Нижних Землях…
Лючия записала все, своим четким почерком, в тетрадь, выданную ей, как переводчику. Листы положено было сдавать в отдел внутренней безопасности шарашки. Лючия, реставратор, искусно вырвала их из переплета. Никто, ничего не обнаружил. Бумагу она хранила в камере, в тайнике, устроенном в матраце, по указаниям Наташи:
– Сразу видно, что у тебя первая зона, – невесело заметила золовка, – что ты сидела в одиночке… – Лючия кивнула:
– В Большом Доме. Я просила увидеть Россо, но мне, конечно, ничего не позволили. Из Ленинграда меня привезли сюда… – Наташа помолчала:
– Меня держали на Лубянке, а потом… – она махнула рукой, – в общем, я отказалась пойти путем мадам полковник. Меня сунули кормить гнус, в непролазную тайгу… – Лючия прижалась щекой к ее щеке: «Скоро все закончится, обещаю».
Сжевав половину