Кого имел в виду Петька – понятно.
Косырь, который он держал в руках, оружие серьезное, но им банку не вскроешь. А терпеть Плужку, по всему видно, было уже невмочь. Он подцепил пальцем ободок жестяной крышки, и, как Давид, разрывающий пасть льву, сорвал эту самую крышку с широкой стеклянной горловины.
– У-ф! – Плужок победно посмотрел на гостей, мол, вот я какой!
Ну, остальное – дело техники. Выпили по кругу. Похрустели сырой тыквой, выскребая мясистую основу с семенами, круглыми, как пластиковые пуговицы.
У меня возникло беспокойство: дружка-то своего я забыл! Ночь, мороз не шутит, дорога проселочная. Вокруг – ни души. Край тамбовского волка, а Лёха Батон один на весь мир, друг его. Ждет, небось. А он, сволочь, здесь пирует…
– Петр, – говорю я нетвердо, – дергать надо! Один он у меня. Один…
– Зуб что ль болит? – обернулся ко мне начинающий разогреваться Плужок. – Эт-то, мы его щас пассатижами вырвем! – и стал шарить одной рукой на подоконнике, где у него, за тряпицей, закрывающей окно, лежали всякие железяки, запчасти, ветошь. Другая рука у него уже была снова занята стаканом.
– Лёха там! – показал я ладонью за окно. – По завязку сидит. Трактор нужен. Тачку из кювета вытащить. Петр, друг…
– Ну, если я тебе друг, – какой разговор?! Дернем и вытащим.
Дергаю! – Плужок самотеком влил в себя стакан, потом прихватил щепотью волокнистую, похожую на мясной фарш, мякоть тыквы вместе с семечками и стал задумчиво, по-воловьи, жевать. Но жвачка не пошла впрок, и Плужок с отвращением ее выплюнул. – Нет, – разочаровано сказал он, – желудок не обманешь. Это не мясо! Пойду Петьке Кочетову, моему тезке, башку снимать. Надоел он мне, подлец, спать не даёт! – Плужок рубанул с размаху воздух, чуть не задев меня косырем, и направился к двери.
Семен ухватил его за рукав:
– Не лей кровь! Пойдем к моей Катерине. У нее там гусыня, тега, в жиру купается. Пойдем!
Я стал что-то говорить о долге и чести, но кто меня будет слушать, когда дело такое…
Пошли к Катерине.
«По деревне ходит тега!»
Заорал во всю глотку Плужок
«А за тегой, хрен с телегой!» – подхватил за ним Семён-рыбозаводчик, отчего по селу рассыпался отрывистый кашель собачьего лая.
Автор молчал, хотя знал таких прибасок, дай Бог еще кому столько знать, да все с картинками.
Дорога хоть и не дальняя, но с ухабами. Шли – спотыкались. Петька Плужок, как обхватал банку эту родимую, так она у него врытой сидит. Нёс ее в пятерне – не шелохнется. Ничего донес, куда денется?!
Во всей деревне свет горит только у Катерины, как путеводный, маяк ночь сверлит. Может от бессонницы, может еще от чего-нибудь…
Остановились.
Сперва у калитки малую нужду справили, приглядываясь к окну, где Катерина, в короткой рубашонке, в столь