От большого количества людей в небольшой двушке становилось очень душно, открыли окно, и мороз мягко, осязаемо стелился по подоконнику, при этом ничуть не охлаждая квартиру. За окном дети взрывали петарды, и каждый взрыв влетал в открытое окно: вздрагивал только я и Саша Мент, из чего я заключил, что только он здесь полицейский, но стреляли и в него и в меня.
Мы ходили кругами по комнате, периодически виляя с кухни в зал, потом обратно, и было невыразимо скучно и грустно быть в ожидании нового года и сидеть рядом со столом – еще не полным ни людьми (куда уж больше), ни блюдами в комнате перед телевизором. Искусственная елка моргала в углу.
Я почти никого не знал, в то время как остальные были то ли с одного выпуска, то ли вообще местными и держались одной крепкой командой шуток для своих, совершенно тупых для меня и еще для парочки людей, которые рассосались по комнате и грустно поглядывали то на часы, то на телек.
За старый новый год! Ну какой новый? Ты же еще тост должен сказать. А давайте по кругу? Сам ты по кругу. За все уходящее, что осталось там, за этой вот хренотенью. Пусть больше…
Худая бледная девушка, сидевшая рядом, повернулась ко мне и холодно спросила:
– Чем вы занимаетесь?
Переживаю скуку.
– Нефтью. Главный технолог в сервисной компании. А вы?
– Древностью. Я занимаюсь разной древностью, – сказала она, глядя прямо перед собой в кусок обоев, и покивала сама себе, – очень разной древностью.
Я успел придумать жестокий ответ, пока она растягивала слова, но сказал:
– В этом мы похожи.
– Может быть, – она вновь кивнула. И, отвернувшись от стенки, так посмотрела мне в глаза, что я все понял. Ее карие, ближе к желтым тигриные с черными прожилками зрачки на секунду замерли, как будто бы она сказала взглядом, что хочет меня и теперь на секунду засомневалась, будто бы ей показалось, что она услышит отказ. Ее волосы были собраны. Отпусти она заколку, и комната утонет.
Бенгальский огонь разговора намок и не загорелся. Она отвернулась. Мне нужно было увильнуть с этого праздника жизни, пока не запеклась курица, не упрятали селедку под яйцо.
– А кто пойдет гулять? – поднялся и пошел быстрее к раздевалке, на всякий случай качнувшись в косяк, но мне ответил женский голос позади:
– Я.
Жесть.
Мы встали в тесный лифт девятиэтажки. Она достала из кармана ключ и им нажала на пожеванную кнопку первого этажа.
– Знаешь, – начала она, – я думала, что в 2005 будет такая система распознавания. Выходишь в коридор, а лифт уже приехал. Или подходишь к подъезду и дверь сама открывается и лифт вниз вызывает. А тут на кнопку – ключом.
– Тоже разновидность будущего. Только чуть мрачнее.
Она была местной. Только они так делают. В девяностых тут и правда был ад: в кнопки лифтов вставляли иглы, зараженные ВИЧ. Одно нажатие на