года заключения Коншин отощал, покрылся коростой, смирился с мыслью, что человек смертен. Жизнь уже не представлялась некоей особой ценностью, за которую необходимо во что бы то ни стало цепляться. Спокойно и обыденно зэк влился в тихую стайку доходя: грелся у титана, подлизывал тарелки, кастрюли, сосредоточенно рылся в помойке, обсасывая рыбьи головы, вернее кости от рыбных голов. Доходяг, из гуманных соображений, на общие работы не гоняли… не хватало, чтоб по пути подохли. С мертвяком по пути канители не оберёшься, отвлекай конвой или ищи труп на обратном пути, а его, может, снегом занесло, может, волки или собаки утащили… Начальство решит, что сбежал, что не досмотрели, пиши рапорт. А когда конвоирам рапорта писать, коль и так людей не хватает? То-то и оно, людей, не зэков, конечно, беречь надо. А доходяги пускай уж в жилой зоне, под присмотром околевают, тут и врач есть: если что, засвидетельствует смерть, бумагу оформит, грамотный, поди, до лагеря главврачом служил. Другие зэчата сволокут в сарайку… Николай понимал, уже скоро, максимум через неделю, и его оттащат… Жизнь хороша, в любом состоянии, но умирать легче, когда организм истощён и не сопротивляется. Прижавшись спиной к тёплому чану, разговариваешь с человеком обо всём, прежде всего о хорошем. Незаметно засыпаешь, а он всё говорит… Приятно засыпать под чей-то рассказ о путешествии по горам, о неземной красоте балета, о… Просыпаешься, рассказчик уже мёртв, лицо застыло с блаженной улыбкой на устах, тело не распрямляется. И не надо его распрямлять, там, в сарайке, почти все такие… сидячие. И в общую яму некоторые так падают, что как бы сидят, другие лежат, поджав колени. Археолог, профессор Самсонов утверждал, что на востоке в сидячем положении хоронили только вождей и правителей. Тело его упало в яму на бочок, видимо их род не был знатным. Не важно, как и где похоронят, важно другое – отойти в благости…
С очередным этапом в ОЛП (Отдельный лагерный пункт) пригнали Строителева – однокурсника Николая по университету. Алексей только год мытарил, силы и большевистский задор ещё не иссякли. Совершенно случайно он узнал в полустертой человеческой тени бывшего фаворита золотой студенческой молодёжи – господина Коншина. В стенах Alma mater они не очень-то поддерживали отношения, даже недолюбливали друг друга. Николай – пофигист и умница, Лёшка – глуповатый романтик-революционер, бескорыстный ратоборец за освобождение трудового народа. Организовывал всяческие сходки, студенческие митинги… Освободил, за что и посадили. Пролетариат-то один, а борцов за его освобождение много, всем места на арене битвы не хватает, вот и попросили Строителева подождать до лучших времён, лет этак… десять… с гаком вольного поселения до особого указа, а там видно будет. Но не тот человек большевик Алексей Строителев, чтоб безропотно сдаться судьбе, даже по приговору ослеплённой бюрократами пролетарской Фемиды. Приносить пользу обществу можно и в заключении, не зря же учился в университете. Первым делом Алексей принялся за доходягу Коншина. Нечего помирать, надо делом заниматься, уголь искать, руду, бокситы. И хотя Алексей
