– Я помню маму, немножко… – он помнил нежные руки, высокий, красивый голос, певший колыбельную. Мама ловко гребла, серебрилась широкая Волга, Уильям шлепал босыми ногами в теплой воде:
– У меня был велосипед, мы на даче жили, тетя Марта… – мальчик подышал, – и котик к нам приходил. Потом мы в Куйбышев вернулись, моя сестричка умерла, и мама уехала, на фронт… – Марта покачала его:
– У тебя кузина есть, Маргарита. Вы с ней вместе вырастете, как брат и сестра… – кузину три года прятали в подвалах разрушенного замка де ла Марков:
– Ни один человек не проговорился, дядя Волк… – восхищенно отозвался мальчик, – весь городок знал и молчал… – Волк смотрел на яркий, словно кровь, летний закат, вертя в длинных пальцах колокольчик. Ветер шевелил растрепанные страницы «Квентина Дорварда», на коленях мальчика. Уильям привалился к надежному, крепкому боку:
– Шахтеры порядочные люди… – сварливо ответил Максим, – они выполняли свой долг. И ты так делай, наследник де ла Марков и Экзетеров… – на книжных полках квартиры Уильям нашел «Принца и нищего», Марка Твена. Увидев роман, Волк рассмеялся:
– Книга точно о тебе, будущий герцог. Наследник английского престола узнал жизнь бедняков… – Уильям прочел и статью об Экзетерах:
– Замок в Банбери, вероятно, восходит к временам Вильгельма Завоевателя, хотя здание, на протяжении веков, многократно перестраивалось… – о его дяде, нынешнем герцоге и Волк и тетя Марта тоже отзывались хорошо:
– Он достойный человек, – коротко сказал Максим, – характер у него трудный, но и ты, ваша светлость, – он потрепал мальчика по голове, – у нас не подарок… – во сне Уильям слышал вовсе не шум февральского ветра, за хлипкими стенами домика, в глубине голой степи.
Звонили колокола, сверкал шпиль беломраморного собора, на него повеяло знакомым, пряным запахом ладана. Церковь была набита битком, площадь запружена людьми. Он заметил белую, кружевную накидку, на темноволосой голове, рядом с ним:
– Privilege du blanc… – вспомнил Уильям, – я сказал тете Марте, что Маргарита может носить белое, в Ватикане. Но мы не в Риме, мы дома… – он видел витражи, с коленопреклоненными святыми, Елизаветой и Виллемом, корзины и гирлянды белых лилий. Храм, казалось, тонул в сугробах белого шелка:
– Мон-Сен-Мартен. Неужели сам папа к нам приехал… – до Уильяма донесся сильный голос:
– В ознаменование выдающихся заслуг барона и баронессы де ла Марк, перед католической церковью, его святейшество награждает их знаком Золотой Розы… – Уильям замер:
– Я читал, в энциклопедии, что прабабушку и прадедушку тоже Золотой Розой отметили… – в лицо ему, неожиданно, ударил морозный вихрь.
Завыла метель, сквозь снег Уильям разобрал очертания буквы «В», на костяшке:
– Матушка