ГЛАВА 3 П И А Н И С Т
Своего таинственного Гостя Старик обнаружил неожиданно. Тот момент он потом не мог забыть никогда.
Вечером, после ужина, когда герцог собирался отправиться в библиотеку и снова открыть Данте, (он ощущал необходимость проникнуть в ткань бессмертного произведения), он проходил мимо залы, в которой когда-то звучала восхитительная музыка, и кружились пары.
Вдруг он услышал поразительные звуки музыки. Это была «Лунная соната». Там, за всегда закрытым в последнее время роялям, кто-то сидел, небрежно склонившись клавишам, и самозабвенно играл.
Герцог невольно остановился, не веря в то, что это возможно. Но в полумраке он смог разглядеть фигуру незнакомца, заставшего в экстазе. Пианист замер и не мог пошевелиться, кажется, даже не дышал, пока звучала музыка. Но почему никто из слуг не слышал музыки и не остановился у неприкрытой двери? Хотя скоро эта загадка разрешилась, и она потрясла его еще больше, хотя казалось, что большего потрясения не может быть.
Герцог Ральф в один миг все понял, когда, наконец, пошевелился и шагнул к роялю. Теперь даже в полутьме он мог разглядеть, что за роялем сидел он сам. Над роялем в бронзовом подсвечнике горела только одна свеча, она мигала странным синим пламенем. Но света было достаточно – все можно было видеть. От такого видения и открытия вполне можно было лишиться сознания, будь у него нервы чуть послабее. Но слуги, увидев хозяина, не испугались и не подняли шума, может быть, немного удивились – целую вечность не играл он и вдруг, к чему бы это? Наверное, плохой знак.
№№№№№№№№
За роялем сидел герцог, может быть, он был только немного моложе и чуть симпатичнее (он должен был это признать). Но, скорее всего вдохновение и музыка так изменили лицо Пианиста, сделало его таким одухотворенным и прекрасным.
Он залюбовался и заслушался. Сам Старик стоял спиной к тем, кто мог его увидеть и услышать, потому никого не испугал его двойник. Завтра они могут спросить, кто заходил послушать, как он играет. И Старик Ра найдет, что им ответить, не говорить же правду, которой все равно никто не поверит.
В зале царила серая мгла и по-прежнему мерцала только одна свеча, освещавшая лик Пианиста. Он не шевелился и почти не дышал до того момента, пока не прозвучали последние звуки.
Герцог так разволновался, так был очарован великолепной игрой, что никак не мог вспомнить самой сонаты. А потом поражался тому, что так давно не слушал настоящей музыки и так стосковался без нее.
Звуки витали в воздухе, врезались в его душу, и он понимал, что, вряд ли сможет заснуть в эту лунную ночь.
Шопен, ему хотелось услышать «Баллады» Шопена, но он не осмелился бы попросить о том Пианиста. Хотя и сам он сесть за рояль после Незнакомца не смог бы ни за что на свете.
«Ничего,