Зажглась лампочка, и открылись двери. Внутри было человек пятнадцать, и все очень громко разговаривали. Еле втиснувшись внутрь, Аня закрыла глаза.
«Я справлюсь», – сфальшивил внутренний голос.
– Девушка! – кто-то окрикнул по-русски. – Вы что, иврита не понимаете? Вам на какой этаж?
– Не знаю… – хриплым голосом ответила Аня. – Мне в онкологию.
Шум голосов стих. Неожиданно стоявший рядом с Аней дедушка шепнул ей на ухо:
– Все будет хорошо… Вы такая молодая… У нас хорошие врачи. Самые лучшие в мире. И Б-г принимает буквально за углом – у Стены Плача…
Аня кивнула. Зажглась кнопка ее этажа.
В приемной сидели самые разные люди: светские и религиозные евреи, арабы, русскоязычные… Казалось, что лишь под угрозой общей боли они смогли объединиться.
Заплаканная молоденькая мама в хиджабе смотрела в щелку двери с большой желтой наклейкой «Не входить! Радиоактивно!». Усталый медбрат лишь раз попросил ее закрыть дверь, но, заметив на операционном столе худого восьмилетнего мальчика, тоже не отводящего глаз от лица мамы, перестал.
Мужчина в капоте4 и женщина в длинном черном платье и в парике толкали впереди себя инвалидное кресло, на краешке которого скрючилась девушка-подросток с забинтованной головой.
На плече у кучерявой брюнетки в солдатской форме спал пожилой мужчина в вязаной кипе. Рядом с ними о чем-то спорили русскоязычные пенсионеры, женщина в деловом костюме с американским акцентом читала сказку девочке с рыжими косичками…
Волонтеры разносили бутерброды и воду. Едва улыбнувшись, Аня покачала головой.
Вскоре из-за двери с желтой наклейкой вышла медсестра и гулко, с коридорным эхом, спросила по-русски:
– Анна Фишман есть здесь? Анна?
– Есть, – чувствуя участившийся пульс, сказала Аня и медленно поднялась со стула. В последний раз ей было так же страшно… хотя нет, так еще не было.
– Идем. Ты следующая на КТ.5
Аня послушно поплелась за медсестрой.
От света электрических ламп кабинет звенел и отдавал желтизной. Продолговатый, по размеру тела, томограф стоял посреди кабинета.
– Переодевайся скорее в халат, видишь, какая у нас очередь, – сказала медсестра. – Беременности нет?
– Нет… А почему вы спрашиваете? – спросила Аня, снимая золотой браслет и сережки.
– Так нельзя беременным! Плод погибнет, – буркнула под нос медсестра.
– У меня нет детей и… вряд ли уже будут, – набрав воздуха, сказала Аня. – Я готова. Ложиться?
– Да, конечно, – сказала медсестра. – И не переживай. У тебя еще ничего не обнаружили. Просто врач хочет исключить… Тебе сколько лет-то?
– Тридцать, – сказала Аня, уставившись в мигающий лампочками круг томографа.
– Ну