Флёр утвердительно кивнул.
– И многое он вам наговорил – широкоуст наш, но маломозг? С него станется. Сам кашу заварит, а нам – расхлебывай… И вообще, – заметили? – очень он свои мысли сумбурно выражает, а нередко и вовсе себе противоречит… У него всегда так: есть два мнения – одно его, другое – неправильное. Он, знаете ли, из тех, кто понимает, что все мы разные, но почему-то никак не может взять в толк, отчего мы на него не похожи. Что и говорить, старость – она противоречива… И эта его манера дурацкая: «Мымозы здесь мыазмы, морали здесь маразмы…» – «проыкал» магистр. – Как вам, ушкó не режет?
– Да, так… – неопределенно сказал Флёр. – Я, правда, не помню, чтоб он такое говорил.
– А вы б не слова слушали, а многоточия… Там, где лица-ягодицы, – полагаю, он вам о них поведал, – Эвтаназ задумчиво пожевал губами и обратился к Циррозии: – Пропиши-ка ему, милочка, литературное голодание, должно помочь. И побольше гуляйте, дружок. Дышите…
– Угарным газом, – прыснула ассистентка, но тотчас смутилась под жабьим взглядом Эвтаназа и быстро застрочила.
– Развлекайтесь, блудите, – продолжал магистр, – нецензурно выражайтесь, не пренебрегайте алкоголем. Словом, максимум девиантности в поведении. Как рукой снимет, обещаю. – Эвтаназ окинул командируемого пристальным взглядом. – У меня всё. Свободны.
– Подождите, как все? Вы меня, видимо, неправильно поняли, я не из-за Амадея пришел, я сам по себе, – запротестовал Флёр. – Меня к вам из отдела лингвистики направили, на вакцинацию.
– А что, подцепили чего? Сыпики, прыщики, шанкрики? – Магистр вытаращил глаза и страшно заухал: «У! У!..» – затем, под хихиканья Циррозии, выпалил: – Так что с органоном-то у вас? Вирус А? Гепатит В? Палочка Коха?.. Бледная? Гонококк Нейссера?.. Мокрая инфлюэнца? Гадким гриппером не страдаем?.. Брюшнячком не балуемся? Забубонной чумой не злоупотребляем?.. Ладно, ладно, шучу я. Вижу, вы у нас чисты, как руки патологоанатома. – Эвтаназ жутко и раскатисто загоготал, а Флёр залился девственным румянцем. – Так зачем вас прислали-то, что, в отделе вирус бродит какой?
– Вроде бы нет. Но… понимаете… Я – командируемый. Из Здания. Мало ли, чем Они там болеют, – повторил Флёр слова мадам Литеры.
– Во как, слышала? А то я уж решил, что у него хобби такое – без нужды лечиться… – Эвтаназ переглянулся с ассистенткой и незамедлительно вытащил из-под стола колбу и две мензурки. Порылся в ящике стола, вытащил третий сосудик, дыхнул, прочистил полой халата запотевший стекляш и поставил на стол. Молча разлил.
Циррозия прошла к двери и закрыла ее на щеколду. Затем направилась к покрытой лишаями раковине с отбитой эмалью, сполоснула под протекающим, капающим на мозги, краном граненый стакан, стоящий на стеклянной полочке под треснувшим зеркальцем, вернулась к столу и налила