– Волхвы бы указали на борца, да нет больше божьих посланников…
К князю пробился сухонький старичок, залепетал, кланяясь:
– Княже, вели слово молвить!
– Ты почто, холоп, на колени не падаешь перед князем?! Али не христианин?! – Взревел бородатый, лысый мужик подле князя в чёрной рясе. Был он жирен, как не престало разумному человеку, что должен держать себя в рамках умеренности. Конь под ним одним едва спину не прогибал.
Старичок упал в ноги коню, достал из-за пазухи деревянный крест, лопоча:
– Как можно, святой отец, христианин. Как есть, христианин. И ноги распятью целую, и на коленях перед старшими… Бог поставил людей в разные условия: одним кланяться, другим поклоны принимать. Одним слушаться, другим поучать, слово божье нести нам, неучам малограмотным.
Сёма услышал звуки сплёвывание среди рати, недовольный шёпот. Было от чего. Скорп всегда говорил, что родные боги издревле другому учили – почитанию мудрых, равенству и уважению к тем, кто проявил доблесть, кто делами своими заслужил похвалу и честь. А грамоте волхвы учили всех желающих, коли желание было, и к тому стремление. Но, то ли не слышат старые боги, то ли Дый на глаза повязку набросил. Не видят, что с внуками их делается и позволяют учителя-волхвам на кострах гореть, да под лезвиями кровью истекать, когда в диспутах с чернорясными у тех слова заканчиваются.
Видел Сёма отчётливо, что не все ещё приняли нового бога и не свыклись с унижением. На лицах тех воинов читалось, что князь теперь всех вокруг в грязь вбивает, а новую свиту свою превозносит. А на лице князя читалось (который недовольно посмотрел на сплёвывающих) что в бой радетели старой веры пойдут в первых рядах. Так скоро и сгинут, забираемые в Ирий детьми Рода первыми. Если вначале в дружине христиане были в диковинку, то со временем состав обновлялся.
– Говори, раб… божий, – без эмоций, но с небольшой запинкой ответил Владимир.
– Всякий знает, что сын мой меньшой борец добрый. С детства положить на землю его никто не мог. Вели ему бороться. Твоего слова не ослушается. А коли не веришь, так испытай его.
И старичок, подскочив с колен, подбежал к строю и выхватил за руку ничем не выдающегося мужа. Был парень в светлой рубахе и кольчуге поверх её. Отдёрнул он руку старика и отбросил с презрением:
– Не отец ты мне, прихвостень. Умер отец мой, а тебя леший привёл. Нашёл бы того лешего – как есть убил бы.
По строю прокатился здоровый, раскатистый смех. Плечи подтянулись, спины расправились. Словно светлее стало на поле ратном.
Священник новой веры поднял к небу здоровый золотой крест, инкрустированный драгоценными камнями, заорал, брызжа слюной:
– Ты борец?! Да этот старик больший борец, чем ты!
Дружина снова поникла, скрипя зубами на слова священника.
– Испытай его, великий княже, – упорно процедил сквозь зубы старик с земли.
– Ведите быка. – Ровным голосом приказал Владимир, поглядывая на нетерпеливых степняков. Те начинали разогреваться недовольными выкриками. Ждать не любили.
Гридни