Призраки Черного моря. Анвар Иркинович Иргашев

чуть не ухнули в трясину, слишком глубоко взяв в сторону болота.

      И всё же на рассвете четырнадцатого дня, если считать с момента танкового боя, удивительным образом обойдя как немецкие, так и свои посты, они вышли в расположение пятьдесят пятого стрелкового корпуса Красной Армии. Что называется, свалились к своим будто снег на голову!

      Особо тёплого приёма им, однако, не оказали и даже посадили под арест в бывший амбар, который охраняла пара солдатиков. И уже трижды каждого по очереди допросили. Требовали от них одного: признаться, что они засланные в расположение советских войск немецкие шпионы. Каждый раз грозили расстрелом по закону военного времени.

      – Ну да, Батя таки специально себе руку отрезал для достоверности, – мрачно пошутил Яша.

      Шутку никто не поддержал.

      Дроздова допрашивали с особым пристрастием. Резвого капитана-особиста почему-то интересовали не подробности боя у переправы, а то, почему разжалованный за воинское преступление танкист Дроздов вновь оказался в танковых войсках.

      – Наверное, танк доверить было больше некому, – огрызнулся Дроздов.

      – А ты тут истерик не закатывай, а отвечай на поставленные вопросы, лейтенант! – рявкнул особист и тут же вытянулся по стойке смирно, приветствуя вошедшего начальника. Дроздов его не видел, так как дверь находилась аккурат за его спиной. Вошедший лишь бросил с порога:

      – Капитан Окулов, доложите по ситуации… – и, оставшись невидимым, грузно присел на лавку в углу комнаты. Голос его показался Дроздову откуда-то знакомым.

      – Лейтенант Дроздов был задержан ещё с тремя бойцами и деревенской девушкой при переходе линии фронта…

      – Не при переходе линии фронта, а уже непосредственно в расположении штаба корпуса, – не дал капитану соврать Дроздов.

      – Молчать!

      – Пусть ещё раз расскажет, как всё было. А мы послушаем… – раздался голос. – Сидите, сидите, – бросил он Дроздову, увидев, что левую руку Дроздова поддерживает бинт, перекинутый через плечо.

      Дроздов, глядя в глаза особиста, но обращаясь на самом деле к невидимому его начальнику, кратко изложил события последних двух недель, начиная с момента танкового боя у переправы под Смоленском.