Яша, Айдер и Рустам переглянулись.
Яша, притворно вздохнув, первым взял ароматный кусок мяса и почувствовал на себе взгляды Рустама и Айдера:
– А шо? Приказ есть приказ, так шо жрите давайте, – смиренно произнёс он, вгрызаясь зубами в сочную мякоть, и, набив полный рот, добавил: – Господи, ты мне свидетель, после войны ни куска свиньи.
Айдер и Рустам уже без особых раздумий последовали его примеру, уплетая мясо именно что за обе щеки. Доев свой кусок, Яша потянулся за вторым, что-то негромко насвистывая себе под нос.
– Отставить, Моцарт, не на концерте. Пусть лучше птицы пока одни посвистят.
Яша приложил палец к губам, сообщив тем самым, что понял командира. Уже спускались сумерки, и Дроздов принял решение сделать здесь привал до утра.
– Товарищ командир! А можно вопрос? – вежливо поинтересовался Рустам.
– Задавай, боец! – разрешил Дроздов.
– Извините, но почему вы до сих пор лейтенант, вроде бы и возраст у вас, и опыт…
– Да жизнь так сложилась, – усмехнулся Дроздов и после небольшой паузы добавил: – Ладно. Нечего мне тут, перед вами скрывать. Дело было ещё на финской, на той, предыдущей войне…
…Разбор полётов проходил в кабинете следователя управления госбезопасности НКВД майора Головачёва.
Майор Головачёв уже в который раз спрашивал об одном и том же, только разными словами:
– И почему ты, майор, выполнял преступный приказ? Хотя твой командир тебя и выгораживает. Вот. – Головачёв поднял ближе к подслеповатым глазам рапорт полковника Ремизова и зачитал: – «Командир танкового батальона майор Дроздов в бою с противником первым вышел на одну из возвышенностей линии Маннергейма. Но советским танкам дорогу перекрыли противотанковые надолбы противника. Недостаточная броневая защита и малая мощность двигателя Т-26 не позволили танкам продвинуться дальше. Батальон Дроздова оказался под прямым прицелом вражеской артиллерии. Советские танки горели как свечи…»
– Я солдат, гражданин следователь, – в десятый раз повторял Дроздов. – И привык выполнять приказы беспрекословно.
– Но это же был приказ врага народа! – вскинулся следователь. – И его обвинили в некомпетентности и халатности. Как же так, майор?
– Товарищ Ремизов не был врагом народа. И сам выполнял приказ вышестоящего командования…
– Значит, вы с полковником – ангелы во плоти, а во всём виноваты другие? Может, и фамилии назовёте?
– Вы их сами лучше меня знаете.
– Знаю, знаю, тоже враги народа…
Головачёв, казалось, устал больше Дроздова. Он, наконец, склонился над столом и поставил быстрый росчерк под какой-то важной, окончательной бумагой:
– Всё, Дроздов, некогда мне с тобой больше валандаться. Передаю твоё дело на усмотрение военного трибунала!..
– …Вот так я и стал лейтенантом. Меня просто разжаловали