– Ну, что дальше, дядь Миш? – Егор присел на табурет и смотрел на одинокую пчелу, застывшую на покрывале.
– Дальше убирать их надо. Хочешь, ко мне в омшаник отнесём?
– Не, а весной снова их волочить? Тяжело же. А, может, в подвал?
– Можно и в подвал. Только как же туда убрать? Вы же уже пытались.
– Осторожно.
В этот раз в подвале сидел Сергей. Егор аккуратно поворачивал улей, и ящик всё-таки убрался, не задев краёв окошка. Пчелиную революцию подавили три покусанных диктатора. Дядя Миша ушёл, Сергей и Егор посмотрели по сторонам – требовалась изрядная уборка. Выпуская дым, которым собирали пчёл, открыли двери, и в избе стало не больше трёх градусов тепла.
– Мужики! Вы всё? – заглянула в избу Людмила. – Есть пошли. Уже три раза всё остыло.
– И то, правда, – отозвался Егор. – Жрать хочетсяяя!
Мужчины встали и вышли.
3.
В бане было тепло и пахло едой и вениками. В нескольких половицах зияли дыры, прогрызенные крысами. На пологе расстелили белый мешок из-под сахара и устроили целую поляну: соленья, пироги и пельмени. Три скамейки расставили по бане так, чтобы каждый мог подойти к яствам. Дети уже наелись и играли на полу.
– Марин, а дай бутылочку. Ты же прятала. Знаю, где-то в бане лежит, – Егор жалобно посмотрел на жену. Она встала, достала из-за печи бутылку самогона и подала мужу.
– Смотри, только в честь праздника.
Самогон налили в литровый ковш, которым Марина обычно черпала кипяток.
– Ну, за успешный исход дела! – сказал Егор, отхлебнул и передал свою чашу Сергею. Сергей зачем-то левой рукой перекрестил самогон, отхлебнул и передал Людмиле.
– Закусывай, закусывай! – торопила Марина. Все дружно навалились на еду, повеселели, глаза стали добрые и посоловевшие. Через пять минут в бане зазвучал «Интернационал».
– Вставай, проклятьем заклеймённый,
Весь мир голодных и рабов! – пел Егор. К его баритону подключился бас Сергея.
– Кипит наш разум возмущённый
И в смертный бой вести готов.
Дальше уже и женщины не стерпели и продолжали вместе с мужьями:
– Весь мир насилья мы разрушим
До основанья, а затем
Мы наш, мы новый мир построим,
Кто был ничем, тот станет всем! – дружно пели собравшиеся.
– Вот, Егор, хорошо вам, – прервался Сергей, – сидите в деревне не видите, что в стране творится. Вот это вот – «кто был никем, тот станет всем» – задолбался смотреть! Всякий третий безмозглый урод, двоечник, новым русским становится, «Жигуль» покупает.
– А тебе-то что, Серёг, завидно? – откусывая огурец, подзадорил гостя Расторгуев. Сергей отхлебнул из ковша, занюхал рукавом и сквозь слёзы продолжил.
– Я, Егор, честный работяга. Ты знаешь. Двадцать лет на одном заводе,