«Плохой сон».
Слова сына колыхнулись в памяти, как облитые бензином угли.
Едва соображая, что делает, старуха повернула ключ, выталкивая ригель из рассохшейся рамы, и дверь тут же рванули на себя. Она отшатнулась, с испугом глядя на вихрем влетевшего мужчину. Незнакомец был невысокого роста, коренастый, взгляд волчий, исподлобья. Темно-серая куртка и такого же цвета штаны в прорехах заляпаны свежей грязью, правая рука залита кровью.
Прежде чем старуха успела что-то сказать, вошедший торопливо захлопнул дверь, привычным движением повернув ключ, как будто делал это несколько раз на дню.
– Кто ты? – спросила она, постепенно приходя в себя.
– Кто еще дома? – вместо ответа спросил незнакомец. Старуха заметила на его худом кадыке громадный рубец.
«Теперь понятно, отчего у него такой простуженный голос», – подумала она.
– Тебя не учили здороваться? – задала она вопрос, но незваный гость, раздраженно оттолкнув ее в сторону, бесцеремонно прошел внутрь. Увидев сидящего в инвалидном кресле Романа, он замер и несколько секунд ощупывал его недоверчиво-колючим взором, от беспомощных ног до изжелта-голого черепа. Роман тоже смотрел на странного визитера, беспокойно моргая глазами.
– Кто это? – не оборачиваясь, поинтересовался вошедший.
– Мой сын, – с достоинством ответила старуха, прошаркав в комнату. – Может, все-таки соизволишь рассказать, что случилось?
Тот обернулся.
– Я попал в аварию, – глядя в сторону, произнес он. – В нескольких километрах отсюда. Все погибли. Мне нужна чистая одежда и бинты.
Она усмехнулась. Про себя пожилая женщина уже поняла, что из себя представляет этот чумазый тип с окровавленной рукой.
– Авария, говоришь? Машина, поди, с решетками была?
В глазах незнакомца мелькнули опасные огоньки, но старуха продолжала, словно не замечая этого:
– Много лет сюда не заглядывала ни одна живая душа. Ближайший поселок «Салкановский» отсюда в одиннадцати километрах, но ты явно не оттуда. Но зато тут еще есть колония особого режима. Вот, собственно, и все.
Она приблизилась к мужчине вплотную.
– Так что не лги мне, мальчик. Хочешь, я дам тебе осколок зеркала? Полюбуешься на себя и сам поймешь, как смешно звучат твои слова про аварию. На тебе тюремная роба. На твоих запястьях следы от наручников. А твоя рана… Уж очень смахивает на дырку от пули.
С этими словами старуха ткнула узловато-кривым пальцем в рваное отверстие на его плече, из которого все еще сочилась кровь. Грязный длинный ноготь попал точно в сырую мякоть раны, и лицо мужчины исказилось от боли. Издав хриплый клекот, он размахнулся и ударил старуху. Крепко сбитый кулак угодил ей в лицо, чавкнул сломанный нос, и хозяйка дома, не удержавшись, рухнула на пол, неуклюже подвернув ногу. Тонко хрустнула кость, и она отключилась. На ее побледневшем лице застыла кривая усмешка.
– С-сука, – сплюнул мужчина. Он покосился на свою рану, заскрипев зубами.
– У… бя, – с трудом выговорил Роман.