О как же долго тянулись дни до этой долгожданной субботы! Я не понимал, как мог раньше обходиться без музыки? Как мог не прикасаться к звукам, не чувствовать и не слышать их? В ночь с пятницы на субботу я почти не спал и с самого утра прибежал в церковь, но не один – Влада тоже захотела соприкоснуться со звуками. Она сидела в углу скамьи, такая маленькая и жалкая по сравнению с величием храма… Но это только на первый, поверхностный взгляд. Главная ценность храмов – не иконы, не музыка, как я думал вначале, а люди, простые люди, которые приходят сюда. Без людей храм пуст, лишен смысла и теряет свою суть. Если не будет людей, то не будет и храмов – некому будет молиться и слушать музыку…
Первые аккорды… Они слишком мощны для такого хрупкого существа, как моя сестра! Она закрыла уши руками и еще плотнее вжалась в угол скамьи… Ей было неуютно и страшно, слишком громкая музыка пугала ее, но я не мог ничем ей помочь. В тот миг я не существовал на земле… Я словно взлетел в высшие сферы, слушая звуки этой волшебной музыки. Как божественно красиво! Это неземная, райская красота, которой название Совершенство и Гармония…. Это чудо! Звуки, вылетая из-под пальцев, тут же тают, уступая место другим… Они не исчезают, а перетекают один в другой, словно исполняя немыслимый, фантастический танец, который является продолжением всей этой звучащей какофонии…
Но вот музыка закончилась… Краем уха я услышал, как сестра вздохнула с облегчением. Я же все еще пребывал в фантастической стране звуков и мелодий, поэтому не сразу расслышал слова музыканта, обращенные ко мне, а когда он повторил их, то смысл сказанного дошел до меня с трудом. Органист произнес: «Ты не похож на других… Тебе, должно быть, очень тяжело живется в нашем мире, мальчик…».
Мальчик? Он назвал меня мальчиком? Я вздрогнул так, что моя дрожь больше напоминала судорогу тяжелобольного человека… Никто и никогда не говорил мне ничего подобного, все считали меня больным и ущербным. Только сестра понимала меня. И теперь он, совсем чужой мне человек… Какой-то непонятный испуг, граничащий с паникой, внезапно охватил меня. И еще чувство стыда, как будто с меня сорвали всю одежду, обнажив перед толпой, пристально разглядывающих меня людей… Едва шевеля онемевшими губами, я спросил: «Вы… поняли это?» И он чуть заметно кивнул в ответ… Я напряженно смотрел на него, но не увидел ничего, что несло бы мне вред. В его взгляде не было осуждения, не было жалости или презрения. Он был добр и мудр и принимал меня таким, как есть…
Когда-то в нашем доме останавливался гость, друг отца… Он глубоко поразил меня тем, что никогда