– ...ищи меня в некотором царстве, в некотором государстве, у старца Серафима, – вновь докончил фразу Бесиков, так скучно кивая, словно историю Алексееву слушал с превеликим трудом.
– Ну да, вроде того. И даже начала собирать вещички! – воскликнул Алексей испуганно, словно бы вновь переживая те мгновения, когда вдруг осознал: никогда в жизни не справиться ему с имением без тетушки! Она все успевала, все видела разом, все про всех знала, всех умела держать в ежовых рукавицах, так что даже самый ленивый из крепостных, застарелый бобыль Тишка, которого никак не удавалось свести с пожилой девкой Василисою – и жениться-то ему лень было! – ходил у нее по струночке и оброк исправно платил, и недоимок по его вине за хозяйством не числилось. Да у Алексея все работники поразбредутся: они ведь его дружки-приятели с детства, не видят в нем барина-хозяина! Как бы он ни чванился, все же понимал, что не обойтись без тетушкина совета и твердой руки. – Но все-таки, пусть и не сразу, мы поладили. Я отступился от решения быть помещиком и снова предоставил тетушке полную власть в имении. Она же скрепя сердце согласилась отпустить меня в столицу...
– Скрепя сердце! – громко повторил Бесиков, воздев указательный палец. – Слыхали, господа?
«Господа», в лице Варламова и Дзюганова, враз значительно кивнули.
– ...к дядюшке Петру Александровичу, – докончил Алексей. – И вот он я тут.
– Туточки, – подхватил неугомонный Бесиков. – И что же вы сделали первым делом, прибывши в северную столицу? Зачем дядюшку придушили? Нехорошо, молодой человек! Чем он вам не угодил, что вы тотчас по приезде подушками его завалили, спящего, доступ воздуху прекратив в пути дыхательные? Да еще небось сами сверху налегли всей тяжестью младой плоти? Ай-яй-яй! Неужто господин Талызин встретил вас неприветливо? Неужто не стал скрывать, что начисто позабыл о приглашении, сделанном чуть не два года назад, да и вообще – приглашал вас только в шутку, желая сделать милый реверанс, оказать знак внимания, как это принято меж воспитанными людьми, но на самом деле вовсе не имел намерений вешать себе на шею деревенского увальня, от которого даже родная тетка готова была избавиться любой ценой?
Алексей вытаращил глаза.
Этот Бесиков был истинный бесов сын. Все в его устах получало некий извращенный смысл, чудилось, он на мир смотрел, нелепо искорячась, промеж ног своих, как поступают деревенские суеверы, желая увидеть домового.
Домового? Алексей аж задохнулся от внезапной догадки. Тот скрип двери и падение тяжелого стула... Он-то, дурень, начал подозревать батюшку-домового, а выходило, что, пока Алексей в недоумении шастал по дому, здесь же находился и убийца