– Тут какое-то недоразумение, – заявил он мне, когда я его посетил. – Поезжайте в Киев и повидайтесь лично с генералом. Я уверен, что, когда он вас увидит и поговорит с вами, то он вас зачислит в вольноопределяющиеся без дальнейших слов.
Терять мне было нечего, и я последовал совету Жерве, который снабдил меня рекомендательным письмом к своему другу, начальнику канцелярии генерала.
Прочтя поданное мною письмо, начальник канцелярии доложил обо мне генералу, и я тотчас же вызван был в его кабинет.
– Вы хотите поступить вольноопределяющимся в батальон полковника Жерве, – обратился ко мне генерал, – но у вас очень нехорошее университетское свидетельство.
– Да, – заметил я, – свидетельство неважное.
– Скажите мне откровенно, – продолжал генерал, – за что же это вас так строго наказали.
– Охотно это сделаю.
И я откровенно ему рассказал, как меня признали «зачинщиком» сходки, против созыва которой я решительно возражал, и как я остался в университете из чувства солидарности с сотнями товарищей, которых без всякого основания держали под арестом в шинельной в течение многих часов.
Выслушав меня очень внимательно, генерал на минуту задумался, а затем меня поразил следующим замечанием:
– А знаете ли вы, на вашем месте я поступил бы так же, как и вы.
Тут же он отдал приказ о зачислении меня в вольноопределяющиеся, в батальон полковника Жерве.
Так русский генерал оказался благороднее и справедливее, чем господа одесские профессора.
Жерве торжествовал, и я под его начальством прослужил шесть месяцев.
Летом 1884 года я снова поехал в Одессу. Тогда все уже знали о провокаторской роли, которую сыграл Дегаев, и среди моих одесских товарищей царили глубоко пессимистические настроения. Один Штернберг не потерял бодрости и по-прежнему рвался к революционной работе. Я тоже находил, что падать духом не следует. Если партия разгромлена и почти все ее связи порваны из-за дегаевской провокации, то на нас именно лежит обязанность всеми силами стараться возобновить ее деятельность, каких бы усилий эта работа ни требовала. А трудности перед нами стояли очень большие.
Прежде всего, нам надо было разрешить задачу, как рекрутировать товарищей в проектируемую нами новую организацию. Мы знали, что в Одессе существовал в 1883 году весьма деятельный революционный кружок, но как раз весною 1884 года этот кружок был разгромлен жандармами. Это заставило нас держаться подальше от одного – двух уцелевших членов этого кружка. Заводить сношения с малознакомыми революционерами надо было с величайшей осторожностью, так как после дегаевской провокации и в высших учебных заведениях, и в рабочих кругах завелось множество провокаторов и предателей.
Чтобы не стать жертвою этих расставленных жандармами сетей, я и Штернберг решили поделиться нашими планами с несколькими хорошо нам известными товарищами,