Зато Лёлькиному удивлению не было предела, когда отец привёл домой подвыпившую компанию солидных мужчин из прокуратуры, один из которых, толстый, лоснящийся от чревоугодия, стал втихаря заманивать Лёлю на яхту. Когда она сказала об этом разъярённой маме, от отца не последовало ожидаемой реакции, более того, он даже и не протестовал, оценивая это как дружеский жест.
Лёлька легко могла подделать подписи родителей в дневнике. И если отец просил показать дневник, то она ему говорила, что он уже смотрел, показывая его размашистую начальственную уверенную подпись с вензелями, подделанную ей. Правда, однажды призналась, что это она подписала, чем вызвала у отца неподдельный восторг. Вот и пойми после этого, что такое хорошо, а что такое плохо, для взрослых.
Брат поступил в Высшее Морское училище связи и приезжал домой в увольнительную с большой гвардией иногородних курсантов, которых мама опекала. Своих друзей, с интересом поглядывающих на Лёльку, он держал на определённой дистанции, чтобы не морочили ей голову. А Лёля и не морочилась ими, давно влюбившись по уши в Сашку Разумовского из английской школы, приходящего играть в теннис во двор. Сашка был понтила, всегда подтянутый, модный, ироничный и мягкий в общении. Лёлька, выглядывая из окна, часами выжидала его прихода, и, увидев, скатывалась с четвёртого этажа во двор, чтобы постоять рядом, а повезёт, сыграть с ним парой в теннис, ловя его ободряющую улыбку, которая, казалось, постоянно блуждала по его лицу. И всё же она просверлила его своими чёрными маслянистыми глазами, и он, как бы нехотя, но позвал её пройтись по городу к Летнему саду и Исаакиевскому собору. Саша продемонстрировал свои исторические знания перед несведущей Лёлькой, повергнув её в ступор эрудицией и онегинской манерой поведения. Проводив её до самой парадной, он вошёл туда с ней, не закрывая двери, ожидая полной покорности в благодарственном поцелуе, к которому, зажатая в нервный комок, Лёлька готова не была. Он не настаивал и вышел из парадной. Лёлька, чьи ноги просто приросли к полу от волнения, через некоторое время услышала мальчишеский смех его друзей, шлёпанье ладоней и Сашкино признание в проигрыше. Оказывается, он поспорил на какую-то фарцу, что поцелует Лёльку на первом же свидании. Она почувствовала себя несчастной отверженной белой вороной, подопытной трепанированной лягушкой, неодушевлённым предметом. Чувство восторженного обожания сменилось болезненным, но долго не проходящим сердечным притяжением и надеждой