«Может быть, Вельке всё-таки ошибся, и Пандора – психическая болезнь? – мучительно думала Татьяна. – И она прогрессирует. Ведь сегодня я набросилась на сотрудницу, хотя раньше во время приступов стояла истуканом, даже кричать не могла. А что будет завтра?.. Я же работаю с детьми! Нет, нужно окончательно разобраться. И даже если придётся уйти из любимой профессии, я сделаю это, – твёрдо решила она. – Иначе не врач я, а так… эгоистка. Из тех, что я сама не уважаю».
За окном процедурки подвывала январская метель, и было темно. Демидова глянула на запястье – там, в белом круге циферблата, прямой линией замерли стрелки. Без одной минуты шесть, два часа до вечерней смены… И нужно как-то продержаться. Ведь неизвестно, когда снова сдадут нервы, на время взнузданные диазепамом.
«Позвоню Витьке Купченко, пусть сменит меня как можно быстрее», – решила она.
Бывший однокурсник Тани и Яны, Витька в студенческие времена влюблялся в них попеременно. Они до сих пор вспоминали его ухаживания, и беззлобно смеялись, причем Купчено – громче всех. Суетливый обаятельный толстячок – низенький, смуглый и кареглазый – он напоминал Лосяша из «Смешариков». Витька был прирожденным педиатром, и ещё учась в институте, прослыл грозой окрестных декретниц. Завидев мамашу с коляской, Купченко непременно направлялся за ней, ревниво наблюдая, не слишком ли сильно она укачивает дитя, не облизывает ли соску перед тем, как сунуть бутылочку ребенку. И, чуть что, делал замечания. Многие мамаши из тех, что он встречал на улицах, не понимали своего счастья и бежали от бесконечных Витькиных наставлений, роняя памперсы и погремушки. Но он всё время находил новых жертв и дважды попадал в милицию за стремление нравоучать. Теперь он тоже работал в педиатрии, и они с Татьяной всегда выручали друг друга, если нужно было подмениться или сдать смену пораньше. Сегодня Витька и его невеста, медсестра Тамарочка, должны были выйти на ночное дежурство. Так что Купченко наверняка бодр, трезв и ничем не занят. И сможет сменить её, пока Яна…
Душевная боль снова зашевелилась внутри, растопырила острые колени – они впились под ребра, мимоходом ткнув сердце. Татьяна часто задышала, пытаясь сдержать слёзы. Что она только не делала, чтобы сохранить эту беременность! Всё тщетно. Уже в пятый раз. И теперь остаётся только одно – избавиться от плода.
– Янка, когда ты сможешь взять меня на операцию?
Подруга хлестнула чёрными глазищами из-под вороной, кукольно-ровной, до бровей, челки. Вытащила из вены иглу, придавив выступившую бордовую каплю мокрым ватным шариком. Пахнуло спиртом.
– Ну вот, зажми! – Татьяна послушно перехватила шарик, и Костромина выпрямилась во весь свой великанский рост. – Часа через полтора. Я тебе скажу, как анестезиолог освободится.
Татьяна лишь кивнула, заторможено глядя перед собой. У стены стоял медицинский шкафчик, на полочках которого лежали биксы, одноразовые шприцы, пачки лекарств, аккуратно перетянутые резинками. Там, за стеклом, хозяйничал ловкий,