Свинцовой пыльцы в груди
И вечности впереди.
Я помню взгорье
И каменную постель.
И к нам над морем
Ангелов сонм летел.
Как иллюзорен,
Прозрачен был летний день,
И вот набежала тень…
Но мне не страшно —
Я многое перенёс.
Страдал от жажды
Летящих твоих волос.
Кричал: «Я стражду!» —
И вырвал шальной язык!
А слышал ли ты мой крик?
Слепая дружба
Свила нас одним узлом,
Но средь жемчужин
Змеёй задремало зло.
Кому я нужен?
Всю жизнь я читал стихи
Предателям и глухим.
Забытый Богом,
Я верил в тебя, Дали!
Ты вырвал ноги,
Но так и не окрылил…
Я у порога
Лежу на родной земле
И слышу твой крик: «Оле!».
2009
СЕГОДНЯ (1898—1936)
Странно выходит: мальчик уходит в небо,
В чёрные дула смотрит мужчина.
В августе этого года сложился ребус,
В июне брошенный звёздной песчинкой.
Над Андалузией солнце палит нещадно,
Тень от деревьев не спасает от жара.
Ждать осталось недолго – скоро станет прохладно.
Свет ярок.
Романсеро хоронят с гитарой.
Жизнь-перевёртыш отнимает у сердца крылья,
Вырывает песню из самой глотки.
Я не останусь, я завтра уеду в Севилью,
В поисках твоей седовласой красотки.
«Сегодня» окаменеет, и маленькая фигурка
Будет стоять там, в Мадриде, в руках её – голубок.
Странно выходит: ты был слишком чуток,
Чтоб петь, но не услышал, как затянулся силок.
Мальчик уходит в небо, а мужчина на землю упал —
Он не слишком крепко держался за жизнь.
Цветы белы, меж ними вьётся тропа,
Ты шёл по ней, мне послышалось:
«Федерико, держись!»
Странно выходит: глаза поэта черны,
А под ресницами дремлет в мягкой тени Гранада,
Ты был поэтом. Поэтом своей страны.
Эх, Испания… как любовь твоя…
Беспощадна.
2010
О СМЕРТИ НЕ ГОВОРЯТ
Всюду, где черные звуки, там дуэнде.
Мануэль Торрес
там, там трое недвижны в поле.
чёрным, белым, пурпурным в ряд.
не поют о страхе.
не кричат о боли.
о смерти не говорят.
там, там с ними стоит четвёртый,
кто пурпурен и чёрен, и бел.
этот кто-то вечный —
этот кто-то мёртвый
говорил и кричал, и пел.
там, там роща бела, беззвучна,
суховей обжигает грудь.
был приказ – без пыли,
был приказ – не мучить,
а там уже как-нибудь.
тем, тем жаль досок и патронов,
кто прожил вполовину сил.
всё не в тех – плевками,
всё не тех хоронят,
не у тех пируют могил.
там,