Железное окошко отворилось, девица окинула Борщова презрительным взглядом. Разве что в лицо не плюнула.
– Но ведь для них у вас есть! – Сергей Иваныч указал на бомжей. – Они мне сами сказали.
Продавщица метнулась куда-то внутрь киоска, за ширмочку. Он перевел дух: сейчас продаст. Но тут с задней стороны ларька раздался лязг отодвигающегося засова, скрип открывающейся двери, и, не прошло и пяти секунд, как рядом с Сергеем Иванычем образовался новый персонаж: изрядных размеров амбал в непременной на подобных типах униформе – кожаном полуперденчике на голое пузо.
– Тебе чего надо? – амбал придвинулся к Борщову так близко, что тот невольно отклонился назад. Ткни пальцем, упадет.
– Че, Кузьмич, понты!? – подскочил с другой стороны Синяк и сразу ухватил Борщова за рукав. Хряснули гнилые китайские нитки. – Я ему сейчас!
– Погоди, Татарин, – слегка осадил бомжа голопузый, – Ты, мужик чего хотел?
Два огнедышащих зверя разинули свои пасти и когтистая лапа третей зверюги уже легла на его щеку…
«А ты про Нью-Йорк…» – подумалось Борщову, когда, получив по уху, несильным пинком он был отброшен за пределы Территории.
В слезах и ярости Борщов… пошел домой.
Во второй раз его сегодня выкинули из этой – для кого-то вполне налаживающейся – жизни.
***
Катя по обыкновению заперлась в своей комнате и читала, читала, читала. Больше ничего в жизни не оставалось. Сутки проходили с ужасающим однообразием.
Каждое утро ее будил занудно-требовательный стук в дверь.
– Катерина, мы пошли на работу, – зычным голосом оповещала мама. Хорошо хоть, не «Екатерина».
– Да, мам, – откликалась она.
– Хоть бы открыла… – ворчала мама.
«А чего стучать-то!» – хотелось воскликнуть Кате – «Вы своими сборами давно разбудили весь подъезд».
В последнее время домочадцы, кажется, нарочно гремели с утра посудой, фыркали в ванной и шаркали в коридоре прямо за Катиной дверью. Раньше, пока она еще училась в институте, этого не было. Впрочем, тогда она и сама принимала участие в общей утренней суете.
Теперь все изменилось. Она числилась иждивенкой и бездельницей.
Папаня уже в половине седьмого хлопал дверью так, что сыпалась штукатурка. Весь мир должен был знать, что он уходит на работу. Потом начинались вопли и сопли брата, который вечно оказывался к половине восьмого с невыученными уроками, несобранным портфелем и невычищенными ботинками. Все эти подробности она узнавала из-за двери. Вечером до воспитания у родителей руки, видимо, не доходили. Сашка тоже, стервец, норовил еще и телевизор погромче врубить, пока одевался. Тоже, блин, работник…
– Кто раньше встает, тому Бог подает… – бурчала к месту и не к месту бабуля. Эта тоже спозаранку куда-то постоянно намыливалась. Не сиделось ей дома на пенсии.