Увольнение, Татьяна – ну и денек вчера выдался. Почитай, лет десять провел он за изучением Внеземных Цивилизаций. И примерно столько же, нет, плюс три года, проведенных в аспирантуре, не видел он Татьяну.
Попрощался с одним обломком жизни и тут же столкнулся с другим, уже давно дрейфующим где-то в океане памяти. Специально, что ли, судьба подстроила? Выходило, что специально.
За расчетом в бухгалтерию ему предложили прийти через недельку – пока что в кассе денег не нашлось. Стало быть, в Институте сегодня делать нечего. С обходным листком даже и мучить не стали – чего он мог украсть в давно разворованном учреждении? Разве что, две-три книжки в библиотеке, что остались за ним. Да и кому их теперь читать? Народ скоро совсем разгонят, останутся только директор, главбух да завхоз – сдавать в аренду освободившиеся комнаты.
Первая, вчерашняя боль была острее, теперь она утихла, но пришло отчаяние. Сколько теперь с этим жить?
И ведь что досадно – ясно же было, чем дело кончится. Ну, неужели нельзя было подготовиться, поискать какое-то другое место? Конечно, ближайшее заведение по поискам Внеземных Цивилизаций имелось разве что, в Самаре, или Владивостоке (если и там еще не разбежались искатели), но ведь можно было бы и здесь найти чего-нибудь по специальности. В конце концов, другое что-нибудь придумать. Он все же физик по образованию, какой-никакой…
Все надеялся пересидеть до лета – а там как-нибудь само все образуется. Авось.
Не образовалось. Не пересидел.
Сквозь закрытые веки (уже было почти светло) показалась ему тень. Жена шепотом будила Наську.
Видеть сегодня Татьяну не было никаких сил. Они – такие цветущие и деловые, а мы с Антоновной – такие нищие и затюканые. На стол-то случайным гостям поставить нечего.
Дочь, поворчав, заскрипела раскладушкой. Через минуту-другую дверь на кухню затворилась, женщины его там и продолжили сборы.
Одно радует – Антоновна не утащит с собой все это богатство с кухонного стола. А если и утащит, хрен с ним, дойду до лавки.
Интересно, им когда ехать? Надо бы встать, тоже куда-нибудь смотаться.
Он с ужасом представил, что гости могут выйти из своей комнаты в любую минуту. Он, конечно, притворится спящим… А, может быть, придется вставать, здороваться, глупо вспоминая вчерашнее… Ужас!
Надо подниматься.
Но куда идти? И когда вернуться домой? Если сейчас он еще сможет сносно передвигаться, то после ларька будет только один путь – домой и в постель, в глубокий сон. Только одно лечение.
…Часы уже показывали половину восьмого. Сборы домочадцев приближались к своему финишу. Черт возьми, она его будить собирается?
В сапогах Антоновна на ковер ни за что не ступит, а орать на весь дом нельзя. Значит, не собирается