Шкура. Зоя Зведрис

и ее гордая осанка начала сутулиться. А Барабаш сказал: – Сдается мне, милая моя, что по карьерной лестнице вы подобрались в аккурат к намыленной петле. – Сказал и едва не довел Анжелу до слез, она уронила пристыженный влажный взгляд на пол, пытаясь кое-как прикрыть остатками гордости свое явное унижение и стыд. Барабашу тоже стало совестно за свою необдуманность. Он сконфузился, засуетился, и промямлил: – Ну-ну! Вот только без слез, пожалуйста. Я же не ручьи слез от вас хочу, а каплю-другую благоразумия. Я же не по девичьи слезы вылез из печной трубы, то есть, из дымовентиляционного канала вылез я. Вылез. Из канавы, канала… Извините. Что-то я это… Заговорился, запутался… Вы – знаете что? Водички надо выпить, – он вдруг нашел простой и ложный выход из положения, и сбежал в кухню. Вернулся с двухлитровой бутылкой минеральной воды в руке. Анжела вымученно покосилась на объем бутылки и произнесла, всхлипывая:

      – Вы собрались меня в аквариум превратить, что ли?

      – Я собрался превратить вас в уважаемую женщину.

      – Извините, милейший, но вы очень сильно опоздали. Меня уже давно превратили в женщину без вашего участия. К тому же, извините, вы не в моем вкусе. К тому же, извините, у меня отец моложе вашего лет на пять, а отчим – на десять.