***
Шли десятилетия.
Все совершенно забыли, что этот старый седой старик, дежуривший по весне с коробочкой возле столба, на которой было написано «деньги», собирает деньги для благодетеля, вешающего наверх сапоги.
Сам старик собирал деньги уже по-привычке и даже возмущался, когда кто-то не хотел платить, призывая в свидетели совершающейся несправедливости других жителей деревни.
Старик уже давно считался хранителем масленичного столба, и в глазах любого односельчанина только старику Н.Е. Которому можно было собирать деньги и использовать их для собственных нужд.
Нужды у Председателя делались вначале всё более, но постепенно, с годами – всё менее разнообразными, а с десятилетиями совсем свелись буквально к основным человеческим потребностям – поесть, поспать и чем– то укрыться во время длинных кантошенских метелей.
Рядом с хранителем масленичного столба всегда отирался какой-нибудь непонятной масти и цвета пёс.
Старик был неизменен, псы менялись постоянно.
Псы были одного и того же общего вида и непонятной принадлежности, как и сам старик, забор, коробочка с надписью «деньги», её цвет и всё, что было вокруг столба.
Потому все были уверены, что пёс, как и старик всегда был один и тот же.
Иногда какой-нибудь маленький кантошонок дразнил пса, бросая в него огрызком кислой ранетки, либо просто куском навоза.
Особо дерзкие даже бросали кусок навоза в будку или в забор, а в исключительных случаях попадались такие безбашенные кантошата, которые могли бросить камень в стену стариковой каморки.
Возле забора и будки за эти десятилетия появилась каморка.
Но всегда кантошонка отлавливали и наказывали сами родители, потому что старик – хранитель масленичного столба – это традиция, а традиции надо соблюдать и чтить!
По крайней мере, те дворы, которые стояли вокруг масленичной площади могли точно утверждать, что ни один выросший у них кантошонок, даже самый малюсенький, не прошёл мимо бросания в пса или в старика куском навоза.
Каждый в детстве получал за это ремня от отца – сурового кантошенца или прута от матери – добротной добропорядочной кантошенки.
Вырастая и взрослея, все вспоминали такие случаи, посмеиваясь и грустя.
Ведь это тоже была традиция, посмеиваться и грустить над тем, как в детстве отец или мать надрали тебя за общее дело – бросание в масленичные будку пса или коморку старика куском навоза и всем тем, что попадалось под руку маленьким кантошатам, возящимся в уличной пыли и грязи…
***
Шло время.
Рождались и умирали те, кто влазил на масленичный столб и кто когда-то на него не смог залезть.
Но старик будто сам стал частью этого столба.
Он ни с кем не разговаривал и даже казался немного нечеловеком.
Потому что назвать его мертвым было нельзя, он все-таки жил в своей занюханой малюсенькой каморочке.
Но он ни с кем не общался, а просто выдвигал вперёд ящик очередному претенденту на столб, и если у кого-то не было