И продержись, хотя бы… до утра»
Взвод продержался до подхода главных сил…
А лейтенант… как часто на войне бывало,
Ещё безусым был и не курил.
Душа его от счастья ликовала.
Ликует лейтенант, как будто знал,
Что ждёт его любовь великая, земная,
Что как артист взойдёт на пьедестал,
Нам душу, сердце без остатка отдавая.
Ну а пока… Пока была война
И тяжкие дороги фронтовые.
Наркомовские выпиты до дна,
Спасибо пулям, что пока ещё шальные…
P.S.
А смерть ждала, да так не дождалась,
чтоб нанести погибельную ретушь.
Не тут-то было, не погиб, не сдался ей,
мальчишка – лейтенант Владимир Этуш…[5]
Сергей Матвеев
Москва
Калькуттская курица (басня)
Однажды сокол, мышью промышляя,
Присел на кол крестьянского двора
И, аккуратно крылья собирая,
Увидел как из-за сарая
Идет индюк.
Походкой от бедра
Дворовых кур чаруя,
Гребущих камушки в полуденной пыли,
Корыто с зернами минуя,
Обходит важно двор.
Вдали
Цветут луга, поля
И речка серебрится
Под счастьем солнечных лучей,
Индюк же видит лишь корытце,
Да двух индюшек потучней.
Но вдруг заметил сокола. И что же?
Урок гостеприимства преподал?
Увы, он в соколе соперника похоже
Своей персоне увидал.
Надулся, как индюк, расхорохорив перья,
Пупырчатые ожерелья
Все покраснели вдруг.
И, разразившись индюшачьей трелью,
Разбудоражил всех вокруг:
«Как же ты мелок, несуразен,
Безлик, и сер, и безобразен.
Не то, что я – красив, дороден.
Слепы поэты, раз уродин
Таких как ты хвалить готовы.
Законы красоты суровы,
Я воплощеньем их служу.
И вот, что я тебе скажу —
Летел бы ты, пока не поздно
Я повторять не буду дважды…»
И, в завершенье речи грозной,
Подпрыгнул пару раз отважно.
От хамства, спеси непомерной,
От чванной наглости глупца
Слегка опешил сокол.
Верно,
Решив повергнуть наглеца,
Качнулся было в мщеньи честном,
Блеснули пламенем глаза,
И стало ясно в царстве местном,
Что неминуема гроза.
Почуяв страшную развязку
Все смолкли.
В этой тишине
Вдруг понял сокол – в гневе вязком
Мог уподобиться вполне
Калькуттской курице.
Известно
В Руси так звали индюка.
Окинул взором свод небесный
И золотые облака,
Иное принял он решенье.
Постигший небеса, к земному не привязан,
Его не возмутить ни завистью, ни злом,
И сердцем, и душой он лишь Тому обязан,
Кто