Изменившись в лице, убийца ударил Артакса по руке и прыгнул к дверям, но матросы, давно уже с мрачным видом слушавшие Артакса, не дремали и, сбив убийцу с ног, принялись ожесточенно месить его тяжелыми матросскими башмаками. Артаксу пришлось приложить немало стараний, чтобы отбить кошмар Лондона у разъяренных мужчин.
– Я вас прекрасно понимаю, парни, – сказал он, удерживая мстителей на расстоянии вытянутой руки от избитого Джека. – Но он должен предстать перед судом и понести кару в соответствии с законом. Жители Лондона должны точно знать, что Джек Риппер кончил жизнь на виселице, а не погиб в пьяной драке.
Дверь открылась, и в кабачок вошли трое констеблей.
– Господа, позвольте представить вам этого бравого матроса британского флота. Знакомые называют его Чарли, но гораздо более он известен под именем Джека Потрошителя, – сказал Артакс, обращаясь к стражам порядка. – Зная о ваших нежных чувствах к Джеку, констебль, я прошу вас поместить меня в одну камеру с ним, и пусть суд решает, кто же из нас двоих подлинный Джек Потрошитель. А эту пуговицу, констебль, я прошу вас сохранить на память о сегодняшней ночи…
Барабанная дробь рассыпалась над притихшей площадью и смолкла.
Дьяк развернул свиток и, надрывая горло, стал читать приговор.
– «… учинили бунт и волнение великое на Москве… нарушили клятвенное слово… покушались низложить государя…» – доносились до Глеба отдельные слова, но он и на старался их расслышать. Он смотрел на суровые, бледные лица стрельцов, на хищный профиль Иоанна, на ухмыляющихся опричников, и думал о том, что все они – русские, и не мог понять, отчего же так развела их судьба…
– Посторонись-ка, царь, я здесь умирать буду, – проходя к эшафоту мимо Иоанна, произнес высокий статный стрелец и презрительно сплюнул под копыта царева коня. Его поставили на колени перед плахою, и палач уже занес над ним топор, когда Иоанн подал знак остановить казнь и пристальным взором вперился в глаза смертника.
– Еще не довольно было тебе зреть наш позор и муки во время допросов?! – крикнул в лицо ему стрелец. – Хочешь насладиться нашим последним страданием, кровосос?! Ждешь мольб и стонов наших?! Не дождешься! Лучше сам откушу себе язык, чем буду молить тебя о пощаде!
И он выплюнул на помост