Я невольно засмеялась, представив себе некую мартышку с чертами лица великой актрисы. Дионис улыбнулся и продолжил:
– У твоей матери было много обожателей, но она сама была замкнутой. С виду общительной, веселой, но не откровенной. Ариадна сейчас о великой дружбе глаголет, но кто знает, что было бы, доживи Маша до нынешних лет.
– А в ее великую любовь с отцом ты веришь?
– Да. Это было, как озарение с небес. Во всяком случае, с его стороны точно. Он глаз от нее отвести не мог. И готов был на все ради одной ее улыбки. Знаешь, это только звучит красиво, но на деле пугает. Прикажи она ему выпрыгнуть в окно, он бы, не задумываясь, прыгнул в тот же момент. Думаю, твою мать такая самоотверженность напрягала, потому что она всегда была очень точна в своих пожеланиях и просьбах. Зато никогда ни о чем не беспокоилась. Полагалась на отца. Сообщала ему о том, что нужно купить, достать, сделать, и забывала о проблеме.
– А мы, дети? Ты, правда, не знал об усыновлении?
– Милая, я не настолько стар, как тебе хочется это представить. Я когда с твоими предками познакомился, ты уже в школе училась. Думаешь, меня волновало твое существование, не говоря о прочих тонкостях твоего бытия?
– Ты сказал, что у тебя есть мамины фото?
– Да, однажды я сделал для нее серию, но ей не понравилось.
– Пообещай, что как-нибудь найдешь их, ладно?
– Ритуля, я пообещаю хоть луну с неба, только это ничего не будет стоить, да ты и сама это знаешь. Но если тебя мать интересует, поговори с Ариадной, с отцом, узнай, как она жила, с кем общалась. Может, и ребус с усыновлением решишь.
Дионис быстро пропустил еще стаканчик. Все эти откровения явно охладили его художественный раж. Поболтав еще немного о своей будущей великой выставке, он меня откровенно выпроводил, пообещав прислать мои снимки, «как только я решу, что они готовы», и мамины старые фото, «если вдруг о них вспомню». По опыту я знала, что все это равновероятно может означать любой день от завтра до никогда.
Не сглупила ли я, раскрыв свое усыновление Дионису? Хотя, чего бояться?
Я узнала о том, что я – приемный ребенок, около десяти лет назад, через две недели после похорон матери. Однажды вечером, после проверки уроков, отец усадил меня за стол и своим фирменным деловым тоном поставил меня в известность о том, что я – подкидыш. Меня, как и всякую подобную шваль, поместили в дом ребенка. Мама случайно увидела меня за забором этого мерзкого заведения, и я, подлое существо (трех лет от роду), обманным путем (состроив умильную мордашку) втерлась к ней в доверие. Отец был категорически против, но мама все же уговорила его забрать домой лживое отродье, из-за которого семье пришлось пережить множество неисчислимых бед (двойки за поведение, отиты, простуды, траты на платья и колготки)…
Истории братьев оказались примерно такими же, кроме одной детали – они были полными сиротами,