Я о многом размышляла. И однажды даже проконсультировалась у одного дорогостоящего специалиста. Все, что светило медицины мне изрекло, укладывалось в короткую фразу «всякое бывает». Но брат явно перешел все мыслимые границы. Это равнодушное чмо еще будет рассуждать, должна ли я рожать! Зная, что позже пожалею о сказанном, я отступила еще к двери и выпалила:
– А почему мама не рожала? Может, у нее тоже были основания сомневаться в генетике?
– Ах ты, погань… Самой мало вываляться в грязи, так еще и память матери замарать хочешь?
Костя стал тяжело выбираться из подушек.
– А ты свою родню до какого колена проверил? Точно уродов не было? Родня не рвалась тебя усыновить, может, подозревали, что ты семейные закидоны унаследовал? Боялись такого урода в дом пустить?
– Пошла вон отсюда! Чтобы духу твоего здесь не было! Увижу – прирежу и в реку выкину. Поняла?
Перекошенное лицо Кости выражало крайнюю злобу. Я повернулась и быстро прошла по коридору. Едва я чуть притормозила у выхода, брат догнал меня и сильно толкнул в спину. Мне удалось уцепиться за косяк и не упасть. Я промчалась по лестнице и спустилась на дорожку из желтого кирпича. Теперь она не выглядела сказочной. Выскочив за калитку, на улицу, я остановилась, пытаясь собраться с мыслями. Брат вышел вслед за мной. Я решила, что это удобный момент для:
– Прости меня, я слишком резко выразилась. Не надо было об этом говорить.
– Тупая дура!
Удар в лицо свалил меня на бетонную дорожку…
Мгновенный приступ острой паники лишил меня остатков здравомыслия. Сжавшись в комочек, я дрожала всем телом, задыхаясь от ужаса и ощущения невозможности спасения. Не знаю, сколько я так пролежала под красивыми воротами с золотыми ангелочками. Лишь постепенно до сознания стало доходить, что рядом никого нет. Кое-как я встала и попробовала коснуться лица. Левый глаз не открывался, щека горела огнем, а руки тряслись как у старушки, лет двадцать страдающей от болезни Паркинсона.
Я знала, что вселенная несправедлива, что люди несправедливы. Но жестокость брата оказалась хуже, чем все, что я могла себе о нем вообразить. Собрав волю в кулак, я заставила себя успокоиться. Постепенно ушла дрожь из коленок, перестали дергаться пальцы, немного выровнялось сердцебиение. Я представила, как кубики идеального льда – полупрозрачного, правильного, чистого – касаются наливающейся тяжестью щеки и снимают боль, стирают грязь, смывают обиду. Мысленно бросившись в целую ванну изо льда, я почувствовала, как спасительный холод исцеляет раны тела и души.
Я замерзла, зато почувствовала себя намного лучше. Повернувшись к уродливым толстозадым младенцам с крыльями, я позволила своей темной стороне на пару минут вырваться на волю. Под прицелом камер наблюдения я плюнула под ворота и от души пожелала зла:
– Будь проклято это место. Будь проклято все, что тебе, брат,