Почему? Потому что атеизм отвергает бога в любом варианте. А значит, отвергает и самобожественность масонов! Но ведь, как писал масон Фостер Бейли: «…Человек – сын света, сын Бога, стало быть, бессмертен»2). Это значит, что атеизм не хочет признать главного в масонстве: что каждый сын Света – это практически сам себе Христос, способный, по праву начинающего божества, «обозреть все жилища Аллаховы». Такая позиция атеистов – это уже, извините, совсем «не про то». С таким подходом ни один масон не согласится.
Убийство за часы
Второй историей стал рассказ князя о том, как один православный крестьянин зарезал другого такого же православного крестьянина за серебряные часы (курсив мой):
Два крестьянина, и в летах, и не пьяные, и знавшие уже давно друг друга, приятели, напились чаю, и хотели вместе, в одной каморке, ложиться спать. Но один у другого подглядел, в последние два дня, часы, серебряные, на бисеpном желтом снурке, которых, видно, не знал у него прежде. Этот человек был не вор, был даже честный и, но крестьянскому быту, совсем не бедный. Но ему до того понравились эти часы и до того соблазнили его, что он наконец не выдержал: взял нож и, когда приятель отвернулся, подошел к нему осторожно сзади, наметился, возвел глаза к небу, перекрестился и, проговорив про себя с горькою молитвой: «Господи, прости ради Христа!» – зарезал приятеля с одного раза, как барана, и вынул у него часы.
Рогожин покатился со смеху. <…>
– Вот это я люблю! Нет, вот это лучше всего! – выкрикивал он конвульсивно, чуть не задыхаясь. – Один совсем в бога не верует, а другой уж до того верует, что и людей режет по молитве…
Очевидно, что это самое обычное бытовое убийство на почве зависти. Однако в контексте ответа князя на рогожинский вопрос про веру в бога это преступление сразу же приобретает мрачный антиправославный, антихристианский оттенок.
Самый обычный бытовой убийца – бездумно, автоматически перекрестившийся перед убийством по самой обычной крестьянской привычке креститься вообще перед всяким делом, – в рассказе Мышкина превращается в символ христианина-душегуба, идущего на убийство с молитвой своему неправильному, распятому Христу…
Христопродавец
Третьей по счету стала история про купленный Мышкиным у пьяного солдата крест. Это был большой православный крест «полного византийского рисунка», как мгновенно и очень точно определил князь (курсив мой):
– Наутро я вышел по городу побродить, – продолжал князь, <…> – вижу, шатается по деревянному тротуару пьяный солдат, в совершенно растерзанном виде. Подходит ко мне: «Купи, барин, крест серебряный, всего за двугривенный отдаю; серебряный!» Вижу в руке у него крест и, должно быть, только что снял с себя, на голубой,